Отчего-то защипало в носу.
Ещё хотелось заплакать, но так, по-хорошему. С Искрой подобное случалось нечасто, поэтому она начала старательно тереть рукавами грязное личико, чтобы не опечалиться ненароком. Ведь от счастья не плачут, верно?..
Она глупо заулыбалась и продолжила слушать дурацкую музыку, щедро льющуюся из дверей «Кабака», и в такт качать головой, положив ладошки на колени. В воздухе пахло грозой. Искра обожала грозы.

— ...ох, это ещё кто? Любит же улица собирать всякий мусор!
Но Искра не слышала высокомерную женщину в белом платье. И не видела.
Она кралась за парнем, — ладошки приятно покалывало вечерней прохладой, — и широко-широко улыбнулась, беззастенчиво демонстрируя острые клыки, в ответ на недоуменную мину, а потом, стоило красавчику закрыть дверь кухни, радостно распорола мусорный пакет голыми руками. После вечеринок, особенно столь шумных, всегда остаётся масса вкусностей!..
Разумеется, большая часть этого испортилось ещё до того, как попало на стол местной элиты, но по сравнению с обычным рационом Искры оно всё равно находилось в премиум-разряде. Не меньше!

...под куриными костьми, мятыми банками из-под пива и пластиковыми белыми тарелками внезапно обнаружилась нетронутая нарезка! Даже целлофан не сняли! Выкинули её, видимо, случайно.
Принюхавшись, Искра не обнаружила ровным счётом никакой подставы.
Девичий загривок, унося запахи колбасы, потрепала дорожная пыль и бесстыжие музыкальные ноты.
Искра была счастлива. Радость из неё разве что вот-вот не переливалась через край!
Больше гроз она любила только дни рождения, и особенно — свой.

На голове Искры — глупый бант, похожий на огромную монохромную бабочку. Первый (и единственный) подарок на грядущий праздник. От Слепой.
Слепая была, ну, слепой, и поэтому её подарки частенько были странными. Но бант Искре понравился искренне, и Слепую она любила, не тая двоедушия за спиной, а потому и носила новое украшение всадница хаоса с гордостью.
Ещё Слепая пообещала найти заплатку для глаза получше, чем мягкая медицинская подушечка, насквозь пропитавшаяся кровью, гноем и слезами.

В руке Искры — белый пакет с огромной красной буквой "М" в красном квадрате со скруглёнными краями. Честно говоря, жёлтые Искре нравились больше.
В пакете — все найденные за сегодня сокровища: полупустой пакет с молочным коктейлем (предположительно), бутылка с водой, просроченные чипсы, корки хлеба всех оттенков от тёмного до зелёного, немножко сахара, ссыпанного в пакет так, без упаковки, и королева мусорной ямы — нарезка.
Искре не терпелось поделиться со Слепой своими находками.

Алину Искра заметила раньше, чем Алина заметила Искру.
В первый миг сердце ухнуло в пятки, — не мог день быть настолько хорошим! — но стоило коленкам задрожать, как разум прояснился и Искра узнала почти-что-подругу (она бы назвала её целиком-подругой или даже больше-чем-подругой, но не хотела заранее обижать!), а потому рванула навстречу, весело замахав руками, издавая неопределённые скрипучие звуки, больше подходящие какому-нибудь грызуну и лишь отдалённо похожие на смех, да улыбаясь так, клыкасто, что солнцу стало неуютно на небе и оно поспешило окончательно спрятаться за горизонтом.

Дождь догнал Алину быстрее.
Искра споткнулась в паре шагов от здорово-будь-она-подруги и из-за этого, нелепо взмахнув всем своим естеством, буквально налетела на побитую девицу, ненароком повалив её на землю.

— Ах! Ах-х... — Проскрипела Искра куда-то в районе уха. Жар пробежался по лицу, зажигая алым всё-всё: и щёки, и уши, и шею. Аромат, ставший не таким несносным как раньше (тоже Слепая постаралась), ударил Алине в нос: что-то среднее между пережаренными покрышками и кислым муравьиным соком. — П-привет!..
Искра беззащитно улыбнулась во весь рот, радостно сверкая клыками, и поспешила сесть, чтобы дать сесть и Алине.

— Из-звини, я просто очень-очень обрадовалась, когда снова тебя увидела! — Сияя глазом, словно каким-нибудь прожектором, бегающим туда-сюда, туда-сюда, промямлила Искра, удобно устроив свой зад на чужих коленях. — То есть, сперва я испугалась, но когда узнала тебя, то... ой. Тебя кто-то?.. Т-ты в порядке? У меня есть... [колбаса] у тебя тоже есть... [еда]

Некоторые слова остались невысказанными, но проступившая слюна сказала всё за Искру.
Аромат беляша добрался до носа бродяжки и не пощадил там никого. Поэтому девчонка ме-едленно, словно роботом ломанно, потянулась в пакет рукой, — действия давались Искре с трудом! — и вытянула оттуда нарезку.

— Х-хочешь? — Дыша прерывисто, словно думая о чём-то не том, предложила Искра, не зная как ещё она может помочь.
Кто-то наверху в это время выкрутил дождь на максимум, и тот полился сверху сплошной стеной. Искру это нисколечко не смущало. [nick]Искра[/nick][status]хочет есть[/status][icon]https://i.imgur.com/gEjBY6N.png[/icon]

К счастью, Искра не замечает, как начинает плакать.
В её тельце разгорается самое настоящее солнышко, и лучи его, разбегаясь по жилам, согревают короткие пальцы (и не только их, но о таком Искре признаваться-то стыдно даже самой себе!) Седовского бедствия.

Алина жмёт девочку покрепче, а та ничтоже сумняшеся трётся щекой, украшенной пластырем, о щеку.
Щека у Алины сейчас, признаться, склизкая, холодная и не очень-то приятная в целом, но Искру это не останавливает. Для неё эта щека — лучшая щека самой-лучшей-подруги-на-свете, и ради неё Искра готова на всё! По крайней мере — в эту самую минуту. И не вслух — а то Слепая обидится ещё!
А Слепая, всё же, была первой подругой Искры. Она ведь не размозжила головушку Искры, хотя могла, так? То-то же!

Проглотив голодную слюну, Искра сияет первозданным светом.
Искра хочет есть. Очень. Но подругу она хочет больше.

Командовать Искрой несложно — достаточно захотеть.
Бродяжка не задумывается, кто и зачем её ждёт, главное тут — поторопиться, ведь её ждут! И потому Искра клыкасто улыбаясь кивает и, ловко спрятав колбасные куски обратно в мешок сокровищ, берёт Алину за руку, попутно борясь со страшным искушением переплести пальцы.
Едва-едва не решается в один момент, но нет — и так хорошо!..
От такого прилива храбрости Искру откровенно затрясло, а сердечко, сделавшееся очень широким, сделало очень громкий ту-дум, но Алина, кажется, этого совсем не заметила.

— Я люблю дождь!.. — Скрипуче, но на удивление не неприятно, признаётся до нитки мокренькая Искра.

...от мешка драгоценностей Искра отказываться не намерена.
Да, оно всё промокло. Но так даже лучше! Проще будет жевать! И можно не запивать!
Искра привыкла смотреть на жизнь оптимистично, и иногда та отвечала взаимностью.

Но незнакомые люди — это незнакомые люди.
Незнакомое место — это незнакомое место.
И потому Искра, не зная способа выжить лучше, улыбается. Клыкасто, виновато, закладывая в уголки мокрых губ те лучики солнца, что способны пробиться через кромешную тьму. Не то, чтобы она нарочно, просто Ян на вид такой страшный, а Сашка такая строгая!..

Вжав голову в плечи, Искра мнёт юбку, словно первоклассница, отчего-то поверившая в святость школьных ритуалов, и стесняется поправить бант, съехавший почти что на лоб.
Она выглядывает из-за спины Алины, поочерёдно обжигая одиноким глазом то парня, то девушку. Сердце стучит так сильно, что неровен час — сдаст.
Не сдаёт. Не отступает и сама Искра.

— П-привет! — Расцветает розово-бледная пятерня в приветственном жесте под аккомпанемент жестокого дождя и скрипуче-не-неприятного голоса. Улыбка Искры, и до того бывшая какой-то бесстыжей, оживает следом, приобретая от трепетной лани не только почтительный ужас, но и завораживающую, естественную живость. Клыкастую такую, честную! — М-меня зовут Искра, а вас? Х-хотите кушать?

И впервые выйдя за Алинин барьер, щедро раскрывает м-пакет, гордо выпятив грудь.
Живот заходится штормом — он-то точно не прочь перекусить! — но Искра, поджав трясущиеся коленки друг к другу, готова отдать свои богатства сперва другим.[nick]Искра[/nick][status]хочет есть[/status][icon]https://i.imgur.com/gEjBY6N.png[/icon]

С самого утра Сашка не находила себе места.

Да, Алина заранее предупредила, что пойдёт искать девчонку-беспризорницу сегодня… Но только не сказала, когда именно сегодня, и, видимо, ушла ещё утром – Сашка не смогла её найти... Ко встрече всё у неё было готово, работы на сегодня не было, и поэтому весь день Сашка тщетно пыталась чем-то себя занять. При этом каждые пять минут проверяя, нет ли сообщений или сброшенных вызовов.

Сашка ждала, вечерело. Вестей от Скобиной всё нет. Позвонить самой? А что, если прямо сейчас Алина бродит по одному из самых отвратных районов, и ничего хорошего не будет, если она достанет телефон или даже просто привлечёт внимание звуком звонка?

Сашке очень стыдно. Ей ли нервничать? Она, по крайней мере, дома, а не ищет сейчас малознакомую девчонку неизвестно где…

За неимением каких-либо ещё вариантов, чтобы хоть как-то справиться с тревогой, глотками прямо из бутылки хлещет успокоительный сироп. Утром была закрытая бутылочка, а сейчас осталась треть, но, кажется, хотя бы немного помогает. Алина справится, она знает, что делает.

Наконец, в районе одиннадцати, берет своё усталость. Не раздеваясь и не раскладывая постель, с телефоном в руках, Сашка засыпает неглубоким нервным сном.

Просыпается от звонка, вскакивает с головной болью, судорожно ищет непонятно куда пропавший телефон. Оказывается – провалился внутрь дивана. Успевает ответить до того, как автоматически сбросится вызов.

– Нашла. Скоро будем. – говорит на той стороне Алина. У Сашки столько вопросов – где они, всё ли в порядке, не пострадала ли она сама… Тем временем, Алина уже кладёт трубку. Должно быть, не может говорить. И что у неё с голосом?

Несколько секунд смотрит на экран телефона – половина второго ночи. Затем за окно. Только теперь Сашка замечает, что за окном дождь, как из ведра. Ну, замечательно, только этого не хватало.

– Яша? Добрый вечер. – Сашка не удивлена, что не одна. Даже рада, что Алина, в пример другим, хоть с кем-то поделилась. – Что?.. Да, хорошо. Но только в этот раз. – Она не замечает разницы запахов, вообще не различает запахов дыма от разных сигарет. И не поймешь, говорит Сашка серьёзно или шутит. Судя по дрожащим явно не от холода рукам, просто справляется таким образом со стрессом… Ну, и не решила ещё, как этому относиться. Сашка до этого момента и не знала, что Карпов курит.

– Алина звонила, скоро подойдёт… Она пошла искать одну девочку. Бездомную… Сказала, что нашла. Надеюсь... – Сашка замолкает, не успевает договорить «надеюсь, всё в порядке». Из темноты, со стороны забора, быстро идёт, почти бежит, Алина… И та, вторая, с ней.

У второй жуткой повязкой перемотан раненый глаз… И обе мокрые насквозь. У Алины хотя бы есть её повседневная куртка, а у той, другой (как она сказала, Искра?) совсем всё плохо… Сашка, не задумываясь, расстёгивает кофту, и накидывает ей на плечи.

– Всё потом. Пойдёмте. – Строго говорит она вместо приветствия, проигнорировав предложенный пакет. Тем самым не приемлющим отказов голосом, который обычно служит только для фразы «Не качайся на стуле». Кивает в сторону входной двери и сама идёт внутрь. Алина знает дорогу.

Шагает быстро, первой заходит к себе, включает в розетку обогреватель, спешно роется в шкафу. Находит пару своих футболок (одна уже страшненькая, домашняя, но пойдет), вязаный свитер и кофту на молнии, простые синие джинсы, штаны от спортивного костюма… Два больших полотенца и две пары шерстяных носок. Всё выкладывает на столик и кресло, полотенца – на дверь ванной. Не всё по размеру, но всё равно.

– Заходите, скорей… – А сама выходит в коридор. – Я там приготовила, во что переодеться. Мы будем тут… Скажете, когда заходить. – «Мы» это она сама и Яша, конечно. Какие-то вещи ей неизвестны, о каких-то даже не думает – как все учителя.

Только закрыв за собой дверь, Сашка позволяет себе прислониться спиной к стене, запрокинуть голову и закрыть глаза.

Чтоб она ещё хоть раз позволила что-то такое делать ученику одному…

Отредактировано Сашка (2021-01-18 21:40:19)

...страшно.
Искра буквально немеет — в одном взгляде она видит неприязнь, в другом — сухое презрение. Отмахивается, конечно, от глупого, ложного наваждения как может, но что Ян, что Сашка оказались предельно скупы на тёплые слова или действия. Лишь Алина, словно путеводный маяк, осталось прежней-тёплой; тайком Искра потянулась за ней робкой ладошкой, понадеявшись на новую пальчиковую связь, но увы — не теперь.
Провал по всем фронтам.

Через дождь Искре внезапно слышится, мерещится смех. Оборачивается на секунду, перед тем как зайти в дом.
Деревья гнутся и смеются. Странно так. Но Слепая рассказывала, что такое бывает.
Отчего-то Искре становится спокойнее, увы — ненадолго: через мгновение-другое в носу сильно щиплет, взывая к соплям, а глаз, единственный живой, наполняется слезливой солью. Зря она пришла!..
Бессильно улыбаясь, Искра прикусывает нижнюю губу и надеется на лучшее. Мешок сокровищ отдаёт больше от расстройства, иначе бы, конечно, не отдала даже за котлеты! То есть, разумеется, за котлеты бы отдала, но именно за них, а не так, просто чтобы не расстраивать.

Оставшись наедине с Алиной Искра облегчённо выдыхает.
Оказалось, что до этого мгновения бродяжка не дышала, затаившись, уже целую минуту. А то и две.

— Круто! — Словно ожив, расцветает клыкастой, скрипичной улыбкой Искра, во все глаза (даже нерабочий!) уставившись на чужую грудь. — А м-можно потрогать?..
Без разрешения — не решается. Грудь у Алины большая, может даже больше, чем у Искры!, и потому Седовское бедствие страшно смущается, не говоря уже о том, что Степлер явно чище и аккуратнее, чем бродяжка с заводских полей.

Внимание Искры переключается на воду. От той пахнет... бассейном. Горячим, химическим, чистым наконец. Откуда в её глупой голове такое воспоминание — Искра в толк взять не могла, но от нахлынувших чувств в груди распирает и улыбка становится чуточку нежней.

Вообще-то, Искра любит мыться. Горячая вода приятно кусается, а кожа потом становится мягонькой и податливой — приятно!
Поэтому долго убеждать девочку не надо.
Звучит команда — дитя улиц подчиняется! И на пол летит всё: Сашкина кофта, бесформенная и бесцветная футболка, драная майка под ней, покрытая бурыми пятнами тут и там, пронзительно короткая юбка, явно на два-три размера меньше положенного, и всё остальное, что могло претендовать на роль нижнего белья.

Поразительное дело, но несмотря на общий налёт небрежности и запущенности, тело Искры не кажется болезным.
На плечах, ключицах и бёдрах можно заметить внезапно веснушки, едва уловимые чуть тёмные пятнышки на бледной коже, а поверх них, в зонах куда как более обширных — грязь, дурацкие потёртости и подсохшее что-то. Ничего такого, что нельзя было бы отмыть.
Не считая, конечно, глаза. Ему простой ванной не помочь.

Руки Искра держит подле груди, но явно не по причине смущения, поскольку и не прикрывает ничего толком, и между ног всё прекрасно видно.
Она наклоняется и трогает воду пальчиком, после чего глупо смеётся. Скрипично так, по-детски, но на удивление не раздражающе.
Подсолнечные волосы, закрученные на самих себе, Искра расправляет играючи; она давно приноровилась закручивать их так лихо, что кажется, будто эти колтуны в жизнь не разобрать, но на деле стоит потянуть тут и там, и вся конструкция рассыпается золотистым, с примесями дёгтя, да, но всё равно!, склоном неровным до плеч. Искра худая, но с формами ей повезло.

Следом за Алиной морщится сама Искра — ей снятие повязки тоже доставляет дискомфорт.
К счастью, под ней находится лишь закрытый глаз под коркой из давно засохшей крови, нечистот и чего-то ещё, чего-то, о чём думать не шибко-то хочется. Вот это Искру действительно смущает, и она, покраснев, невольно жмётся, стараясь уменьшиться как можно больше, но Степлер делает вид, будто ничего не заметила, и Искра робко улыбается свету.

— Мне Слепая обещала найти новую повязку... — Бездумно сообщает Искра своим скрипучим голосом, осторожно заползая в ванную следом. Человеческая раковина слишком маленькая для двоих, но к счастью и бродяжка не шибко большая; сперва Искра инстинктивно куксится, но затем позволяет теплу забрать себя и расплывается во все стороны, хватаясь слабыми руками в том числе и за Алину, за её ноги, прижимаясь к чужим коленям родной грудью и тыкаясь в неё носом. Пусть её за это побьёт Алина, а потом Ян, и Сашка пусть тоже побьёт — нестрашно!..

Главное, что сейчас Искра блаженствует.

Уличное, чуть подгнившее амбре растворяется в горячем воздухе (нерадостно быть в эти моменты за дверью, надо полагать), выскальзывающим наружу, ищущим путь на волю.
Искра набирается храбрости и, выпятив грудь, тихонечно молвит.

— Ты к-клёвая!..

И улыбается. Клыкасто так, наивно, ненавязчиво и прилипчиво, словно дурацкая песенка, способная пробиться через самые мрачные тучи, чтобы напомнить о простоте счастья, которую ни за что не станешь слушать намеренно, но услышав — ни за что не переключишь на другую. Искра так умела. Ненароком.[nick]Искра[/nick][status]хочет есть[/status][icon]https://i.imgur.com/gEjBY6N.png[/icon]

Пока девочки в ванной, есть время немного придти в себя. Да, Сашка в общем-то это и имела в виду, просто выбрала формулировку «переодеться», чтобы никого из присутствующих не смутить.

Щелкает выключателем чайника – раз в третий уже за этот вечер, чайник всё ещё полный. Просто чтобы чем-то занять руки, раскладывает по чашкам пакетики чая, ставит это всё на стол. Ещё вчера у неё было всего две чашки, теперь три, и один простой стеклянный стакан. Сашка не думала, что потребуется четвертая, прикупила только одну. Чашку, кое-что из продуктов, что не нужно готовить на плите…

И почти такой же комплект для домашней аптечки. Не у неё одной возникла такая мысль. Сашка добавляет от себя упаковку стерильных салфеток, перчатки в закрытом пакетике, упаковку пластырей и какой-то антисептик в баллончике с распылителем. Остальное оставляет в пакете, на холодильнике.

– Нет, никогда. – честно отвечает она, присев на диван. Если честно, до сих пор она представляла себе девочку несколько младше. Ну, во всяком случае, Алина говорила о ней как о мелкой, а та ведь, насколько Сашка может теперь судить, не так чтобы сильно младше Алины с Яшей… Впрочем, наверное, в этом возрасте такой разницы достаточно, чтобы считаться мелким. Сашка, должно быть, уже не помнит.

– Мне Алина рассказала. Дня три назад. Я… – Сашка замолкает. Что? Это я подняла эту тему? Да нет, не особенно. О бездомной девочке Алина рассказала сама, и Сашка предлагала немного другое, остальное Алина опять-таки решила сама… Но всё-таки, Сашка там была. И, как сказать… Одобрила? Да, пожалуй так. Отпустила. Дала добро.

Сашка нервничает. Не надо думать, что она не заметила синяки Алины и разбитую губу. Заметила, хоть взгляд её и был прикован, в основном, к мелкой. И не знала, как реагировать. Могла ли Скобина с кем-то подраться там, где искала мелкую? Скорее всего, так. Подралась, и пострадала. Там, куда её отпустила училка.

Ещё она видит, что нервничает Яша. Но списывает это на беспокойство за Алину. В её понимании – тому тоже не всё равно. И Сашка понимает, почему Алина ему не рассказала. Не отпустил бы ведь. Догадывается, о каком «человеке, которому не плевать» говорила Алина.

– Я… Знала, что она собирается делать. И я постараюсь, чтобы она больше не оказалась в такой ситуации. Но… Да. Если что-нибудь такое случится, я дам знать. Обещаю. – Сашка смотрит в пол. Ей очень стыдно. Разумом-то, наверное, понимает, что, если бы не тот разговор, девчонка-беспризорница сейчас бы замерзала под дождём неизвестно где, а у Алины не было бы повода презирать себя чуть меньше. Не могла знать, что именно так будет? А надо было знать.

Открывается дверь ванной. Что ж, быстро – Сашка, придя домой в такую погоду, имела привычку греться в ванне дольше… Но ладно. Не дома, нервничают. Неважно.

Сашка поднимает взгляд, смотрит в глаза Алине. Ищет верные слова – не находит… Встаёт и, как родную, мягко обнимает за плечи. И негромко говорит, так, что услышит только Алина: «Спасибо тебе. Я горжусь тобой».

Дождь так и барабанит по стеклу. Сашка не сидит на месте, но комната небольшая, всё слышно. Быстро собирает вещи, с ужасом выбрасывает старую повязку (и вот с этим девочка ходила неделю?), что-то вешает на обогреватель, что-то откладывает – надо будет постирать, но это завтра. Затем быстро разливает чай, выкладывает на тарелку из пакета несколько булочек из ближайшей пекарни, ставит на стол рядом с упаковкой чокопаек. На случай, если девчонка окажется голодна (а это наверняка), есть ещё.

Куда делся её пакет? Вроде ведь был.

– Так… Искра? Можешь звать меня Сашк… Саша. – вообще-то, её не беспокоит, какой именно будет вариант имени, но более нейтральный для начала лучше. – Ты сама-то как, голодная, наверное? Давай так. Сначала поешь, а потом нужно будет взглянуть на твой глаз. Хорошо? – Она старается не давить, в другой ситуации согласия бы не спрашивала. Скобина от предложения как-то обработать ушибы только отмахнулась, и сегодня Сашка точно не в состоянии с ней спорить.

Отредактировано Сашка (2021-01-23 03:08:17)

Искре чудятся янтарные поля.
Она плывёт по ним, под светом дрожащей рыжей лампочки, и льнёт к Алине, невозбранно и безраздельно. Не думая о том, чтобы коснуться чего-то или потревожить чувствительное; просто лезет под руку и наслаждается чужими лаской и теплом.
Вода милостиво охватывает их обеих и позволяет утонуть в роскоши чистоты.

Искре хорошо, и она улыбается; счастливо, но в то же время — как и всегда.
Она не умеет иначе.
Её жизнь — это дорога из счастливого и печального, и все эти чувства бродяжка испивает сполна.

Размякшая корка отваливается с побитого глаза сама собой, потерявшись в одном из процессов.
Искре настолько нравится, когда трогают её волосы, что девочка едва-едва не мурлычет, и то лишь потому, что не кошка и не умеет; зато скрипит, нежно и от чистого сердца, эдакие полувздохи-экивоки, страстно мечтающие стать чем-то большим.
В нос бьёт запах чужой крови, горячей от неестественного воды и мокрых волос. Искра вжимается носом в мягкую кожу (где-то!) и едва уловимо кусает Алину; столь слабо, что можно подумать, будто это нежнейший, словно пух, поцелуй. На губах — улыбка, скрипично-солнечная и отчаянно-радостная.

— Клёвая... — Упорно бормочет Искра. И добавляет, но уже про другое. — Слепая говорит, что это карма такая! Мол, не везёт в одном — везёт в другом...

Искра об этом не думает, она покорно подчиняется Алине и выпрямляется (дотоле сгорбившись), когда требуют сидеть ровно, но ей ведь и правда повезло. Ей всего лишь выбили глаз, и никаких тебе осложнений, никакого тебе заражения. А стоит умыться, и даже не поймёшь, пока не поднимешь веко, что с глазом что-то не так — он белесый, с чернявыми трещинками-молниями. Мёртвый, одним словом.
Мыло всё равно попадает в глаза, как бы бедствие заводских полей не щурилась. Правда, в один глаз. Но Искра этого не чувствует.

Свитер оказывается колючим. Но тёплым.
Джинсы — великоваты. Бёдра у Искры что надо, но вот талия подкачала, благо свитера хватает и на выдающуюся грудь, и на то, чтобы прикрыть гладкий пах. Искра хихикает, скрипуче так, клыкасто, и колется о свитер снова.
Шерстяное колечко подле шеи даёт посмотреть на молочные плечи, тонкие выступающие ключицы и немного грудь: умытая Искра бледнее, чем казалась. Но под светом сливочных ламп кажется, будто девочка светится, точно солнышко.

Выходя из ванной, Искра прячется за Алину, и даже не улыбается, но стоит Сашке обнять нерадивую ученицу, замирает, точно громом поражённая.
Мыслеход совершает полный оборот, и Искра, снова заулыбавшись, тоже лезет обниматься, насколько хватает рук, — и Сашку, и Алину, и даже Яна ненароком пытается приобщить, но тот стоит больно далеко, а руки у Искры коротковаты, так что судороги пары пальцев (если их кто-то заметил вообще), выглядят исключительно потешно.
И как только всё закончилось, Искра отхлынула назад, словно прибой, клыкасто улыбаясь и подтягивая подспустившиеся джинсы обратно на бёдра. Сморкается украдкой — горячая ванная выбила из пазух носа болезненную жижу и спустила вниз.

К столу Искра подходит, словно робкая лань.
Но быстро расцветает, поняв, что можно, и садится на стол.
Болтает ногами и бьёт коленками друг о дружку, страшно довольная, — даже уши краснеют! — и с неистовством зверя вгрызается в предложенную еду. Поглощённая аппетитом и дорожками вкуса, ласкающими язык и рот, Искра почти не слушает Алину.
Девочки так, конечно, есть не должны. Но Седовское бедствие в целом мало что знала о долге. Особенного столь пустом.

Волосы у Искры золотистые, прямые, до плеч. Но на кончиках вьются, будто стремятся забиться в привычные колтуны.
Глаза у неё жёлто-карие, подобно янтарю, и будто бы в самом деле вылитые из смолы; вернее — один из них, обращённый к Сашке, задающей вопросы. На губах у Искры крошки и сладкий чай, а под губами — острые клыки.
Она жмётся и виновато улыбается.

— Да, Искра. — Искра кивает и с чувством проглатывает кусок. Ёрзает, поправляя сползающие джинсы на своих ногах. — Меня правда так зовут!.. Х-хорошо! Только с глазом, думаю, всё понятно! Слепая сказала, что умер, и всё тут... — Искра ненароком вздохнула и печально вцепилась в бисквит. Теперь её слова звучат не только скрипуче, но и не очень отчётливо. — Но я не фалуюф... ефто... кавма!

Взгляд единственного глаза тронул Алину, а потом засиял, вернувшись к Сашке.
Чокопайка была к этому момент съедена.
И познав кураж, Искра зачем-то в одно ловко-неловкое движение перебралась на колени к училке, присевшей неподалёку. Стул под такой нагрузкой жалобно скрипит, но держится.
— Фпафибо! — А, рот у неё всё ещё забит... Персиковая бродяжка ткнулась носом в плечо Сашки, а ручки её обхватили женщину за плечи. Коленки дрожали, то ли от ужаса, то ли от восторга. А штаны снова сползли, зазывно приоткрывая зад.[nick]Искра[/nick][status]хочет есть[/status][icon]https://i.imgur.com/gEjBY6N.png[/icon]

Сквозь шум дождя до Сашки доносятся обрывки слов, но она изо всех сил старается их не замечать.

«Сама со всем разобраться»…

Если бы хотела, Сашка могла бы прислушаться к тому, о чем шепчутся Ян с Алиной. Работа учителя вообще даёт вдоволь возможностей приучиться слушать чужой шепот. Но, разумеется, она не будет. Ни в коем случае. Этим двоим нужно объясниться. Сашка всё понимает – на этот раз точно. Предложила бы оставить их на некоторое время, но нет, очень плохая идея. Неправильно поймут – решат, что, наоборот, Сашка с самого начала их подслушивала. Это неправда, конечно, но незачем лишний раз смущать.

Поэтому Сашка просто очень внимательно слушает, как стучат капли дождя об стекло.

«Чтоб такого больше не было»…

Наверное, всё в порядке?

Между делом Сашка замечает, что её одежда великовата для Искры. Наверное, ничего страшного, решает она. Если понадобится, позже можно попытаться найти что-нибудь поменьше, или хотя бы ремень, чтобы джинсы не спадывали… Но это позже. Пускай ребенок сначала отогреется и поест.

– Конечно, не стесняйся. Я брала на всех. – Это не совсем правда, Сашка покупала еду на троих. Но с запасом, да и, если что, в холодильнике найдётся что-нибудь ещё. – Алина, ты тоже… С утра же, наверное, не ела ничего?

Всё-таки не так, совсем не так Сашка себе представляла бродяжку. Ну, в смысле, удивлена была скорее в лучшую сторону – девочка держится робко, но без явного непринятия и агрессии, которого Сашка опасалась. Она смешно вздрогнула от неожиданности, когда Искра решила присоединиться к их с Алиной спонтанным объятьям. Удивилась, но в хорошем смысле. Было бы хуже, если бы замкнулась в себе и отказалась идти на контакт.

Стоп, стоп, стоп. Что еще за Слепая и в каком смысле – умер? Карма?..

Сашка пытается придумать этим словам объяснение, и быстро, на свой лад, находит – неприятное, но вроде бы логичное. Беспризорники с заводских полей ведь как-то же живут… Очевидно же, Слепая – это кто-то из них, та, кто уже осматривала Искру, и вот так всё ей объяснила? Плохо… Но не смертельно. Сашка решает не делать выводов, пока не взглянет сама, и, если потребуется, не сводит к нормальному врачу.

Ладно, это было неожиданно.

После секундной заминки, Сашка обнимает Искру в ответ. Сдержанно, только за плечи. Не уверена, что делать, но знает точно – никак иначе реагировать не хочется. Есть что-то удивительное в этом ребенке, что её хочется просто обнять и сказать, что всё будет хорошо.

– А? Да, конечно. Он в вашем распоряжении. – Голос у Сашки слегка недоуменный, она не то шутит, не то наивно не замечает двойного смысла у фразы. Не так уж важно. Важно, что синяки и ссадины не будет лишним обработать, и что с ней самой Скобина может вредничать. А вот с Яшей сейчас спорить не будет.

Кладёт руку на затылок, касается ещё влажных волос. В комнате тепло, но лучше всё-таки просушить. Жалко, что фена нет. Ну, придётся обойтись так – к счастью, до расчески и сухого вафельного полотенчика Сашка достаёт прямо с места, где сидит.

– Повернись, дай причешу? – Она немногословна, но по интонации видно, что Сашка спрашивает согласия. Впрочем, Искра не против. А что на коленях… Ну, пускай сидит на коленях, если хочет, то почему нет?

Не то массирует, не то просто гладит по голове сквозь полотенце, чтобы впитались остатки воды. Переворачивает полотенце, делает то же самое, не трёт волосы, только сжимает немного. А затем кладёт полотенце на подлокотник кресла и аккуратно расчёсывает – не спеша, по одной прядке, придерживая у корней, чтобы не сделать больно. Сашка умеет.

Красивые. Впрочем, волосами Сашка не просто любуется, смотрит очень внимательно… Но нет, Искра избежала хотя бы некоторых печальных последствий жизни на улице. Или…

– Так… Сколько тебе лет? – Издалека спрашивает Сашка. На самом деле, у неё больше вопросов, и это далеко не первый по значимости. Но некоторые вещи сразу спрашивать нельзя.

Отредактировано Сашка (2021-02-12 03:28:56)

Ей нравился дождь.
Ей вообще нравится вода. Вроде бы безвкусная, без запаха и собственной тени, но стоит её с чем-то соединить — и вот она уже пахнет свитером, пахнет горячей кожей, ржавчиной, собачатиной или вовсе превращается в чай.
Вода классная — так она думает, и нюхает, притрагивается ко всем запахам на свете, кушая.

Ей нравится дождь.
Её не пугает его сила.
Она идёт вперёд через него, твёрдо зная, что нужно найти её; с неё станется забыть о своём обещании, стоит только попасть в чьи-нибудь тёплые руки. Частенько случалось, ещё чаще заканчивалось плохо.
Дождь помогает настроиться на нужный лад, и холод, старающийся обнять тщедушное тело, её совсем не пугает.

Ему дождь нравится тоже.
Дождь дарит жизнь, дождь дарит еду. Дождь вынуждает прятаться, ставит мир на паузу и даёт отдохнуть. Однажды в интернете он повстречал сущую глупость, цитатку "В дожде не видно моих слёз", но это ведь тоже правда.
Дождь, правда, совсем не солёный. Он забирает небо с собой и надеется накормить им землю.

...в следующее мгновение Искра пугается от души и едва не дрожит. Что ж она такое делает!
Кажется, что дунешь — и улетит. Но пока что нет, сидит себе на коленях Сашки и держит дыхание под сердцем обеими руками, кулачками прижатыми к груди, на мгновение замешкавшись... а потом улыбается снова, скрипично-клыкасто, выпуская смешной выдох на волю, и едва сдерживаясь от того, чтобы снова Сашку обнять.
Сашка добрая.

— Хорошо! — Радостно скрипит Искра и неловко-ловко поворачивается к училке спиной.
Ей, бродяжке, внимание к своим волосам нравится. Ей вообще нравится, когда её касаются и трогают по всякому, и как настоящая дурында, Искра готовы довериться любым рукам, которые выкажут такое желание. Однажды её за это схватили и едва не отчекрыжили половину всех волос, а какой-то весельчак едва не поджёг их спичками — его сама подожгла Слепая и столкнула в карьер. Искра до дрожи сердца тогда перепугалась и не знала, что делать, то ли бросаться спасать тонущего хулигана, то ли держаться обеими руками за Слепую, которая была готова завершить начатое до конца.

Искра старается сидеть спокойно, но получается скверно.
То в одну сторону качнётся, то в другую; порываясь взять чего поесть — наклоняется вперёд, а иногда страсть как жаждет посмотреть на Сашку, но именно в эти моменты вспоминает о том, кому обязана тёплыми ласками, и с усилием выпрямляется о колючий свитер. Не будь таким мягким — жал бы в груди, а так... Искра замечает, что штаны сползли и со всей невозможной непосредственностью поправляет их, словно в комнате никого нет.
Либо есть; люди, которым она может доверять. Искра сейчас мягкая, тёплая и маленькая, особенно в одежде на несколько размеров больше, и на коленки Сашки будто бы совсем не давит (она для этого старается давить на стол, на который положила руки).
Классно!
Яну Искра величаво кивает, и даже бросает есть сама — ей для других чужой еды не жалко. Своей, кстати, тоже... а где её еда?.. Искра снова начинает вертеть головой, и снова смирно вытягивает тонкую шею, когда вспоминает, что её голова в руках у Сашки.
[float=right]
Слепая[/float]
— Мне-е... — Искра серьёзно так хмурится, вспоминая, сколько ей лет. Информация казалась ей не слишком полезной, поэтому бродяжка в голове её обыкновенно не держала, да и не спрашивал никто ничего подобного уже давно. Прибегнув к помощи пальчиков, которые помелькали перед глазами, Искра расцветает, поворачиваясь к Сашке. — Пятнадцать! То есть... уже шестнадцать! У меня сегодня... ой, наверное уже вчера... хе-хе... как раз был день рождения!
Искра так довольна своей выкладкой, что даже грудь колесом выгнула (словно та была недостаточно большой), а потом смущенно-скрипуче захихикала. Как раз под стук в дверь.

Стук повторился и когда Искра утихла. Словно вторя ему, где-то в здании по окнам били ветки, сгибаемые ветром и дождём.
Не имея характеристик окромя звука, стук умудрялся звучать раздражённо и нетерпеливо, и это при общей своей вежливости; будто некто, способный вынести дверь одним пинком, соблюдает правила приличия и надеется, что ему ответят тем же.
За дверью стояла Слепая.[nick]Искра[/nick][status]хочет есть[/status][icon]https://i.imgur.com/gEjBY6N.png[/icon]

Странный способ примирения – или, наоборот, выяснения отношений – не прекращается. Сашка не понимает, но это к лучшему, наверное. Чем меньше она поймет, тем честнее будет сказать, что она не пыталась влезть в своё дело.

А вот Скобина… Ну, скажем так, не перестаёт удивлять. Огромных усилий Сашке стоит не вскочить с места, вытаращив глаза, и не заявить, что всему есть предел... На лице это хорошо видно, и хорошо, что Искра не видит. Брат, не брат… Если бы и был, то какая разница? Им ведь не по пять лет! Должны всё сами понимать! В таком возрасте должны быть хоть какие-то представления о…

Сашка приоткрывает рот. Кое-что понимает – должно быть, наконец-то даёт брешь учительская анти-эмпатия, и она наконец-то начинает смотреть на вещи не как учитель, а просто как человек старше всего-то на десяток лет. О том, что и в каком возрасте почему-то случается. Какие вещи сейчас считаются нормой, хоть и во времена, когда шестнадцать было Сашке, не были.

А может, и были, если только ты не поздно начавшая жить отличница?

То, как вздыхает Сашка, одновременно стараясь не дать хотя бы Искре развернуться, бесценно. Сколько ещё в Софье таких вот сестёр и братьев?

И… Они действительно думают, что Сашка не догадается? Или не думают, просто знают, что всё поймёт? И не боятся доверить?

Это действительно не пустяк, если да.

Стоп, да не может быть. Не бывает таких совпадений! Не бывает!

Но, с другой стороны, а какие у мелкой причины врать? Кроме обычного озорства, которое, как Сашка считает, сейчас неуместно… Да и не верить Искре почему-то не хочется. Есть что-то такое в её словах, в той непосредственности, искренности, с которой она об этом говорит… Сашка решает, что лучше верить. Наверное, просто потому, что вот буквально только что, спасибо откровению о братьях и сёстрах, утратила на сегодня способность удивляться.

– Вот ведь… – Сашка мнётся, не знает, что и сказать, но почему-то улыбается. – Надо же, как бывает… Ну, раз так, то будем считать, что за мной тебе небольшой подарок, договорились? Но тут уж прости, я не знала, поэтому только завтра. А пока…

Сашка хочет сказать что-то ещё. Насчёт того, что, если бы знала, то подготовилась бы лучше… Возможно, это не слишком уместные слова, просто потому что бродяжка, насколько можно судить из их недолгого знакомства, не очень-то избалована хоть чем-то.

Но сказать это Сашка не успевает – её прерывает стук в дверь.

Видно, что из-за стука Сашка нервничает больше остальных. Если бы не полная комната народу, ей, должно быть, было бы неуютно от одного только стука веток в окно… Это просто ветки, так ведь? Они не могут стучать так, как стучат в дверь, так, будто ожидают, что им откроют и пустят внутрь? Не могут ведь?

А вот кто-то за дверью, кто бы там ни был, может.
– Подожди, я… – Сашка хочет остановить Яна, но не успевает. Хочет сказать – подожди, дай открою я, если это ко мне, то лучше им не знать, что вы здесь... Не успевает. Может, и к лучшему.

Сашка единственная сидит к двери спиной, приходится, отвлекшись от волос искры, повернуться вполоборота к двери, но за спиной Яна не видно. Он, кажется… Напуган? Если это кто-то из учителей, то ничего хорошего, но не смертельно, они придумают, как оправдаться. Только бы успела одеться Скобина.

Нет, не из учителей.

Сашка смотрит. И слушает. Кого эта странная ночь привела к ней в дом? Ян, кажется, её знает… И он явно не в восторге от этой гостьи. Знакомая Искры? Наверное. Шла за ними следом от… Оттуда, куда Алина её привела?

Сашка не понимает.

– Доброго… Доброй ночи. – Задумчиво, глядя то на гостью, то на Яна, говорит Сашка. – Ты… Вы… Подруга Искры? – Сама в это время жестом просит дать ей встать, Искра всё понимает, и Сашка на слега затекших ногах встаёт.

– Простите, я… Не ожидала, что кто-то ещё придёт. – И вот уже не Ян, а Сашка стоит ближе всех к гостье. Или между ней и остальными? Нет, наверное, всё-таки ближе всех. Сашка предпочитает думать о своём доме как о мечте, где те, кому нужна помощь, её получают, а не как о неприступной крепости.

Хотя, может, и она тоже. Ведь, кто бы ни стучался в её окно, он никак им навредить не сможет – здесь безопасно, потому что здесь дом. Верно ведь?