Яшенька, конечно же, и не подозревал, но свою часть уборки Алина провернула ещё глубокой-глубокой ночью.

Комната под номером три, впрочем, и не то чтобы была как-то особо засрана. Алина проводила там по возможности мало времени и проведённая уборка привела комнату в состояние, близкое к тому, какой она встретила единственную хозяйку чуть более месяца назад.

Алина поняла, что не уснёт, стоило им с Яшей только распрощаться у входа в бункер. Тело устало больше, чем она могла бы предполагать, на руках гудели следы верёвок, но какая разница, если в голове так приятно-пусто и на протяжение всего безграничного мыслеобразного пространства простирается только бело-туманный накур, да мысли о том, что Яшенька-то, оказывается, страдал от разлуки с ней ничуть не меньше, чем она сама.
Навязчивые мысли о Яне всегда были скорее приятными, но сегодня они были настолько навязчивыми и настолько приятными, насколько не были никогда.

Алина сфоткала ему сиськи, отослала. А что такое "дикпик", узнала, склонившись к телефону вплотную. Шмыгнула носом, смахнула с экрана остатки белого порошка.
И написала короткое "вау".

---

Если чем-то хорошенечко унюхаться, то можно не только весь день не спать, но и весь день не есть. Это, правда, чревато. Но из всего разнообразия возможных побочек Алина ощущаа только головокружение, да полную пустоту в голове. Однако, это никак не мешало ей выполнять свои бытовые обязанности - например, перепрятать несколько банок пива в пакете из Магнита, на случай, если уборке в её комнате будет по какой-то причине уделено особое внимание.

А потом дверь такая - хлоп! - и закрывается у неё за спиной как раз в тот самый момент, когда она готовится прижать Яшу к стенке и засосать. Возможно, схватить за пах.

Ян что-то говорит, а Алина только виновато улыбается и почти верит в то, что кирпич действительно убрала она.
Но Алина даже не может точно сказать, договаривалась она быть тут, или их встреча с Яшенькой - чьё-то доброе провидение. Не получается даже удивляться тому, что отличник-олимпиадник-любимец химички и интернатской администрации Карпов второй день подряд таскает с собой траву. Одно лишь яново лицо бледным пятном не расплывается перед глазами. Даже с этими мешками под глазами, которые Алина почти бесстыдно разглядывает вблизи, он всё равно очень красивый.

От передувания марихуанных дымов изо рта в рот в голове яснее не становится. Но какая разница, если они уже совершенно одни на всю ночь в одной комнате.

Початая пачка презервативов оказывается в руках машинально. Алина слишком уходит в свои размышления о том, как бы ей ненавязчиво предложить Яну ими воспользоваться, но прежде, чем ей доведётся открыть рот, она ловит на себе взгляд Яна. Пристальный и очень довольный.
Ну а на её лице сама собой расцветает до болезненного широкая улыбка.

Ух ты.

---

Курточка валяется где-то в стороне. В куртке трахаться не особо удобно, Алина проверяла. Торопливо разорванная упаковка от презерватива где-то там же, и никому нет до неё дела, потому что сам презик уже натянут туда, куда презикам быть натянутыми положено.

Поцелуи прочищают голову и помогают сфокусировать взгляд, а потому Алина целуется жадно, много и влажно. Если не припадать к губам Яна снова и снова, от волнения пересыхают губы и мелко-мелко дрожат руки (хотя это и можно было бы списать на длительное отсутствие сна). Последний лифчик вчера пал жертвой безжалостных яшиных ножниц, так что сегодня под чёрной майкой решительное ни-че-го, кроме, конечно же, самой Алины. Ей совсем не обязательно об этом сообщать - руки Яна уже там, и он сам всё знает.
Колготки и трусики, с которыми так великодушно помог ей Ян, валяются в другом углу. Там же неровно уткнулись в стенку носами её кроссовки.

Алина отлипает от лица Яна ещё раз, облизывается и дышит так шумно и неровно, как будто он её уже. Кажется, это, ну, та самая подсобка, да? Тогда эта лавочка, говорят, перевидала многое. Говорят, иной школоте даже хватало ума запираться тут нарочно.

Интересно, Алина нарочно их тут закрыла, или не закрывала вовсе?..

Копаться в размытых воспоминаниях сегодняшнего дня нет ни смысла, ни желания. Прямо сейчас она у Яши на коленях, губы приятно подмораживает влага их поцелуев, а об задницу под юбкой трётся что-то крупное и горячее. Нежный сестринский восторг от воссоединения с давно утраченным братом переплетается с восторгом голодным звериным, и хрен его знает, от чего Алину распирает сильнее. Алина закусывает губу.
И сгребает Яна в объятия, утыкается в его приятно пахнущее плечо, приподнимается. Затем опускается, сипло и судорожно выдыхая.

Выходит почти агрессивно. Долгожданная радость от долгожданной встречи прошибает снизу вверх вдоль позвоночника.

Алина не спешит - физически не может спешить. Самого по себе проникновения оказывается достаточно для новой волны головокружения напополам с раскатывающейся вдоль позвоночника дрожью, и несколько секунд Алина просто вплотную разглядывает ткань на яшином плече. Но голодное-звериное ждать отказывается, подстёгивает, и она просто послушно следует за желаниями своего звериного нутра.

В следующий раз выходит аккуратнее. Как будто бы даже и нежнее - и с собой, и с Яшей. Его руки приятно блуждают по заднице - то хватают, то поглаживают, то сжимают почти болезненно. Алина приподнимается ещё раз, и ещё раз скользит вниз, и обнаруживает, что ни головокружение, ни отсутствие сна, ни неверие в то, что она такой благости достойна, ни что бы то ни было больше её не остановят. В вопросах скакания на хуях она обстоятельна и преисполнена богатым жизненным опытом, но секс с Яшей с самого начала не похож ни на что из того, что с ней за эти четыре года происходило.
Алина всё ещё не торопится. Но лишь постольку, поскольку они оба не нуждаются в спешке для того, чтобы распробовать этих новых друг друга, получившихся за четыре года какого-то несусветного пиздеца.

Яша приятно пахнет. Правда приятно - чем-то похоже на запах деревенского дома, перезрелых яблок и знойного августовского солнца. Алина поднимается и опускается, опускается и поднимается, поднимается и опускается, а потом всё заново, и снова, и снова. Они то без слов переглядываются, то опять целуются, то чёрные волосы скользят сквозь её пальцы. Белесый туман в голове заполняется огнём и искрами, и Алина опять голодно облизывается.
Алина так и скользит - вверх-вниз, вверх-вниз, - когда склоняется к яшиному уху.

- Походу, - шепчет она торопливо и сбито, - Ты одним разом точно не отделаешься.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/e7/0d/4/48432.png[/icon]

Отредактировано Степлер (2020-11-16 03:17:46)

Подпись автора

пусть всё горит

- Всю ночь? Правда? - интересуется Алина без тени иронии.

С Яшей не выходит как с другими. С Яшей всё начинается на той глубине взаимного погружения, которую Алина так долго и безуспешно искала в других мужчинах и женщинах. Это желанно настолько же, насколько волнительно, и волнительно настолько же, насколько желанно, а у волнения в голове Алины нет тормозов, она ж, знаете, ебанутая.
Беспокойство приумножает само себя, а вслед за ним разрастается и желание.
Если Алина не будет осторожной, она всенепременно что-нибудь сломает и непоправимо испортит.

- Это будет самый счастливый день моей жизни, - и Алина предельно серьезна в этом заявлении, и лицо её до комичного серьезно.

Значит, Яну не нужна её осторожность, не нужна и её нежность. Алине, по правде, и тоже не слишком-то впёрлось так осторожничать, но если слишком рано спустить с цепи всё то, что на цепи внутри неё сидит, некому уже будет поручиться за то, что произойдёт после.
И Алина послушно следует темпу, который задают яшины руки.

От каждого удара вовнутрь сводит скулы как от приторных сладостей. От каждого удара вовнутрь в глазах загораются и сверкают искры, и если повторить фрикцию прежде, чем предыдущая порция вспышек сойдёт на нет, то они наслаиваются одна на другую. Получается не хуже, чем салют на какое-нибудь девятое мая, а в чём-то, может, даже и получше. Иногда выходит настолько хорошо, что картинка перед глазами на полном серьёзе плывёт, а от ощущения себя в пространстве остаётся только переполненное, пульсирующее, влажное и зудящее нутро.

Уже не до мыслей о "можно", "нельзя". Уже не до мыслей о том, что что-нибудь может быть сломано и испорчено. В этой полной хлама комнате вряд ли найдётся что-то более сломанное и испорченное, чем она сама. От кончиков пальцев ног до головы, снизу вверх, всё кипит, ревёт и клокочет. На спине выступает испарина, но Алина её не чувствует, потому что всё, чем она является, сосредоточено только на соприкосновении с яшиным телом, с его руками, кожей и всем остальным, конечно же.

Если спустить Алину с цепи, произойти может что угодно.
На счастье всего интерната, с ней сейчас единственный, кто может справиться с первобытной яростью, воплотившейся в изголодавшейся до своего любимого братика Алине.

Если насаживаться на Яшу, то так, чтобы отдавалось в голове мощным эхо, рискующем расколоть черепную коробку изнутри. Если поцелуи, то глубокие, зубастые, мокрые. Если подставляться под укусы, то так, чтобы с восторгом от перспективы быть сожранной, с благодарностью за право стать пиршеством для древнего и жестокого божества. Это правда то, чего он хотел? Ну, не будь их стремление ухватиться за что-то по ту сторону от фантазий о насилии, пытках и жертвоприношениях взаимным, это не выходило бы у них так складно. Алине уже даже не нужно придерживаться за яшины плечи, и бёдра её, ненасытные, приходят в движение будто бы сами по себе, по своему усмотрению то ускоряяся до совсем крышесносительной долбёжки, то двигаясь размеренно, но основательно и твёрдо, не позволяя приторно-облачному дурману и искрам покинуть дурную алинкину голову.

- Что-то, что никто не делал со мной? - на миг лицо её выглядит почти жалостливо (но голос заметно дрожит) - мол, знал бы ты только, Яшенька, что со мной вытворяли. Алина не то опасается играть с огнём сверх этого, беспокоясь за целостность своих внутренностей, не то просто верит, что Яша Карпов таит ещё много секретов в своей сумрачной голове, которые ей только предстоит узнать, - Жду не дождусь, блин...

Притормозившая для разговора, Алина возвращается к своему нехитрому занятию, и, кажется, версию с беспокойством за целостность внутренних органов с этого момента можно признать несостоятельной. Ярость, с которой Алина носится вдоль яшиного хуя кажется чрезмерной для неё самой и, кажется, приторный дурман сейчас пойдёт из неё ушами и потечёт из ноздрей, как течёт кровь, если получить кулаком в нос. Очередное движение туда-сюда, Алина отрывается от яшиных губ резко, выдыхает судорожно, и на очередное касание пальцами внизу отзывается сиплым стоном и судорожным запрокидыванием головы.
Потом её тело одна за другой сотрясают ещё несколько крупных судорог, но она не останавливается, до последней капли впитывая в себя этот момент. В итоге, конечно же, оседает под аккомпанимент собственного головокружения, опустив голову.

На яшину штанину падает красная капля.

Алина высовывает язык, шаря им над губой.

Из носа и в самом деле пошла кровь. Кажется, ей всё же стоило поспать прошлой ночью.

- ...блин, - коротко подытоживает Алина, поднимая глаза на Яна.
[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/e7/0d/4/262754.png[/icon]

Отредактировано Степлер (2020-11-17 13:26:02)

Подпись автора

пусть всё горит

Факт: Алина - дура.

Факт: Алина всегда узнает об этом постфактум. Возможно, это делает её дважды дурой. Она всё ещё не может вспомнить, договаривалась ли с Яном о встрече здесь, или всё произошло само собой. Возможно, можно было бы свериться с перепиской в вк, но... трижды дурой она от этого быть не перестанет. Остаётся только виновато потупить взгляд, и вряд ли даже прямой утвердительный ответ мог бы быть более красноречивым.

Факт: Ян - страшный человек.
Это не делает его хуже в алининых глазах, она всё так же беззаветно тащится по нему. Если провести ретроспективу последних суток, насколько это возможно в её состоянии, возможно, в мрачной своей ипостаси он стал нравиться ей даже больше.
Однако, Алина почти по-птичьи дёргает головой и хлопает глазами, когда в разговоре всплывают те детали её биографии, которые к настоящему моменту не имели вообще никакого отношения.

- ...Ульяна говорила, - после непродолжительной паузы тихо отвечает Алина, отводя глаза, - Что я из того типа людей, которые учатся только на своих ошибках.

Проще говоря, дура. Уже четыре раза менее чем за пять минут. А как всё хорошо начиналось!

Быть дурой перед Яном, однако, было не так болезненно, как быть дурой наедине с самой собой. Обычно вгрызающееся в глотку чувство вины сейчас не решалось оскалить свои гнилые клыки и наброситься на Алину - вроде как, уважало яшино право на кусание.  Наблюдая за развернувшейся движухой по переоборудованию скудного пространства подсобки в пространство для лежания, она растерянно касалась пальцами шеи в тех самых местах, где завтра обнаружатся очень явные и очевидные синяки в форме человеческих челюстей.
Мысли об этом заставляют слабо улыбаться.

- Я... Ты чё, я в порядке... Правда... - хлопает глазами на голого Яна Алина. Не потому что её способны удивить голые мужики, не потому что события вдруг стали разворачиваться как-то особенно стремительно, а потому что...
От такого беспокойства за свою гнилую душонку становится как-то не по себе - меньше всего на свете хочется создавать Яну проблемы и поводы для беспокойства. Отнекивавшаяся мгновения назад, Алина, однако, стаскивает с себя майку и послушно ложится на плоды созданных ею беспокойств.

---

Наверное, Ян действительно единственный человек на свете, которому Алина не хочет перечить. Если что-то в её жизни и происходило так, как надо, то это он и всё, что с ним связано. А что шло по пизде - так только потому что она дура. Он всегда знал, как будет лучше. А Алина... С детства умела только буянить и создавать проблемы. Когда-то в детстве это было весело.
А потом оказалось, что Алина понятия не имеет, как жить эту ебучую жизнь, и вот уже нет никакой Алины, а есть только бандитских замашек Степлер и Скобина Алина Алексеевна, с которой ведут разъяснительные беседы в местных отделениях полиции.

Ян всё отчётливее казался её единственным шансом не откинуть копыта, так и не выбравшись из этого поганого болота.
И Алина послушно прикрыла глаза, пытаясь уснуть. Ничто не могло больше ей помешать. Ничто извне не способно было нарушить её покой. Яшины объятия источали тепло - и тепло это ничуть не изменилось за четыре года.

Но не выходило. И дело даже не в спидах. Дело в жучках-мозгоедах, точащих содержимое её черепной коробки мрачными сомнениями.

- Знаешь, - Алина вдруг открывает глаза, - А я ведь тоже за тобой следила.

Куртка с телефоном обнаруживается прямо под её головой. Разблокировать. Галерея. Чуть более трех десятков фотографий Яна с разного расстояния и с разных ракурсов. Курит за бассейном, говорит по телефону, поднял глаза к небу и, кажется, чем-то раздражён, выходит из мальчикового дома...

(и не имеет совершенно никакого значения, что самое свежее фото - то, чем оказалось незнакомое слово "дикпик")

- И не говори, пиздец дура, - Алина действует на опережение, пока Ян только листает её коллекцию своих собственных фотографий, - Странно, что ты меня за этим ни разу не спалил...

Жуки-мозгоеды понемногу успокаивают своё шумное шествие по внутренней стороне алининой черепной коробки. Можно шумно выдохнуть, можно прикрыть глаза. Теперь и в самом деле клонит в сон. Понемногу приходит понимание того, насколько сильно она устала, и, кажется, усталость эта простирается далеко за пределы последних суток.

- Третья комната от входа, - сквозь подступающую дремоту бормочет Алина, - Ко мне никого не подселяют... Боятся, что побью... Там дерево прямо под окном... Залезай...

На внутренней стороне век пляшут разноцветные узоры, раскрываясь и схлопываясь, не то как цветы, не то как феерверки.
Алина не может им противиться, да и не хочет.

- Поспим вместе...

Алина засыпает, уткнувшись лицом в шею Яна и, кажется, это делает её абсолютно счастливой.
[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/e7/0d/4/755950.png[/icon]

Подпись автора

пусть всё горит

Долгого сна, вопреки здравому смыслу, не выходит.

Да и как может выйти, если первая же хоть сколько-то сознательная мысль о том, что вообще-то вот прямо здесь и сейчас она валяется на полу во всех смыслах блядской подсобки в компании Яна, и оба они совершенно го-лы-е. Может быть, организм и требовал здорового восьмичасового крепкого сна, но ведь было бы невероятно уныло просто продрыхнуть тут до самого утра, правда?
Алина распахивает глаза, ни в одном из которых не осталось ни капли, ни крохи сна.

Ян дремлет прямо перед ней. Алина то разглядывает его из положения лёжа, то привстаёт подперев голову рукой, но тронуть не решается. Конечно же, кто она такая, чтоб будить спящих людей? В то же самое время, она была бодра, полна сил, и, что самое главное, более чем добросовестно выполнила свою часть их уговора.
А счастье было так близко... Алина сопит почти обиженно, поджав колени к груди, но никакой реакции, конечно же, нет - крепко, падла, спит.

Дальше всё происходит как-то само - ну, она уже голая в засранной комнате, где всех развлечений - трахаться и разглядывать потолок. Потолок разглядывать уныло, трахаться пока не с кем. И Алина шумно дышит, закусывая губу, когда её рука скрывается в тени бёдер.
Это на уровень выше, чем просто разглядывать объект своего вожделения издалека да ручки облизывать. Свободная рука предусмотрительно у рта - не то чтобы прикрывать его от лишнего шума, не то чтоб прикусывать пальцы для тех же целей. Очень аккуратно и незаметно Алина придвигается настолько близко, чтобы можно почувствовать равномерное дыхание Яна кожей.

Этого, конечно же, всё ещё мало. Собственные пальцы - это даже не чужие пальцы, что уж обо всём остальном говорить. И всё равно этого достаточно, чтобы приятно скоротать время в компании совершенно не подозревающего об этом парня. Где-то между самим фактом его присутствия в сантиметровой близости и тем, что он ни о чём не подозревает, Алина окончательно теряется, и, вжимаясь щекой в рукав яшиной рубашки, проваливается в одним девочкам ведомую сиропную сладость отчаянной мастурбации.

Однако, пришлось прерваться.
Приоткрывает один глаз, вслед за ним другой.

- И долго ты уже?..

Долго изображать обиду, однако, не выходит. И дело даже не в том, что это же Ян, просто в какой-то момент в повествование вклинивается маленький пластиковый пакетик с двумя таблетками. Их ни с чем не спутаешь.
Угощение Алина принимает прямо из его рук, с радостью щенка, которому впервые предложено собачье лакомство в виде косточки из зоомагазина. Разве что хвоста нет, чтобы им завилять.

(Ян это досадное допущение, конечно же, когда-нибудь исправит)

---

Конечно же, про анальный секс Алина слышала. Даже порывалась попробовать, но выходило так, что лучше и не вспоминать, но жопа потом болела.

С Яном всё будет по-другому. Алина отчего-то и не сомневалась.
В отличие от тех неудачников, с которыми прежде ей приходилось иметь дело, Ян производил впечатление человека, который знает, что делает. Что же, он был таким всегда - немудрено, что в отличники выбился. Что бы он ни делал, всегда выходило уверенно, отточено и ничего лишнего.
От этого неизменно становилось очень спокойно. Особенно сейчас, когда речь зашла про то, когда, ну, в жопу.

Первый палец заходит ожидаемо легко. С этим у Алины никогда не было проблем - а какие могут быть проблемы у той, кто уже долгие годы успешно задействует всякие нецелевые отверстия для самоудовлетворения?

Дальше было сложнее. Второй палец шёл заметно туже, но обилие смазки и её собственные усилия по поддержанию расслабленного состояния дали свои плоды. И с этого момента началась территория, на которую Алина прежде никогда не попадала.

Третий палец вошёл гораздо проще второго. Колесо понемногу давало о себе знать. Теребить собственную порядком взмокшую промежность чтобы расслабиться, в общем-то, уже и не требовалось. Прекращать, впрочем, тоже не было никакого резона. И стоило Яну только пошевелиться чуть резче уже ставшего привычным размеренного темпа, как Алина вздрагивала всем телом, а в голове всё шло кругом.
И было совсем несложно поверить в то, что она реально пристрастится после этого к жопному сексу.

Ну, если с Яном...❤

По правде сказать, Алина немного нервничала, памятуя о старых попытках потрахаться в жопу, хотя и понимала, что они не имеют никакого отношения к настоящему моменту, пропитанному счастьем долгожданного воссоединения и радужным наркотическим опьянением. Но даже вопреки этому волнению, член в заднице оказался вещью вполне, как бы сказать, приемлемой, и не вызывающей никакого дискомфорта. С пальцами и то, кажется, было сложнее.
По спине прокатилась дрожь, и воздух на миг показался приторно липкой субстанцией, заполняющей лёгкие до эйфорической асфиксии.

- Ух ты, - взволнованно обернувшись через плечо, Алина поймала взгляд Яна, - Я... До тебя тоже в жопу пыталась... И знаешь что?..

Договорить недосуг - говорить сложно. Алина утыкается лбом в стену и судорожно хватается за неё пальцами, издавая скулящие, но чертовски довольные стоны. Перед глазами в ритм фрикциям пляшут огни, и Алина проваливается в своей девичий сиропный кайф гораздо глубже, чем могла бы позволить себе при помощи обеих своих рук разом.

- Я думала... - хрипло и торопливо шепчет Алина, - Мне её порвут...

А жопа-то, оказывается, и не рвётся. И не отваливается.
[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/e7/0d/4/920109.png[/icon]

Отредактировано Степлер (2020-12-06 18:52:37)

Подпись автора

пусть всё горит

С тем, что секс с долбоёбами для здоровья вреден и вообще не приводит ни к чему, кроме горького разочарования, оседающего послевкусием в мыслях, было и не поспорить.
Тут бы вспомнить, что вообще-то она, Алина, и сама редкостная ебланша, да и загнаться бы, не навредит ли секс с ней Яну, но не так-то просто загоняться по хуйне, когда впервые в жизни хуй загоняют тебе прямо в жопу. Она могла бы, конечно, постараться, и ей бы, конечно, удалось.

Но отчего-то совсем не хотелось.

- Не насухо... - Алина совершенно неожиданно взмокла - не только там, но и вся покрылась холодным потом, от которого слабый сквозняк подсобки мурашками пробегался по размякшему от колёс и всех прочих активностей телу, а волосы липли ко лбу, - Пальцем слюнявили, - задница хлюпает в такт дыханию, а дыхание сбивается в такт хлюпающей заднице. Что же, кажется, слюна на пальце и правда считается за "насухо", - Хотя... Ладно, с одной вроде даже нормально вы... - Алина шумно выдыхает, - ...ходило.

И она бы продолжила рассказ, и он бы всенепременно зашёл Яну, потому что в рассказе том была и шалава с внешностью блядоватой малолетки, давшая фору даже Алине, и её коллекция игрушек разных форм и размеров, и последующая карьера в роли дрочащей девки на мониторе, которой платят сумасшедшие бабки за растягивание задницы до упомянутых семи сантиметров в диаметре. Алина бы даже великодушно поделилась никнеймом своей старой подружки, под которым она демонстрировала всю глубину своего таланта на каком-то там онлифэнсе.
Но...

Но.

Возможно, Алина издавала какие-то звуки - нет, в смысле, точно издавала. Самые разнообразные, на самый разный лад, вторящие эхом яшиным движениям в прямой кишке. Стоны, ахи и вздохи лились из неё сами собой - чистая импровизация, стоящая выше самой хозяйки тела, которая более чем наглядно познавала предмет спонтанной подсобочной лекции.
Ученицей Алина была наихуёвейшей, предпочитающей тратить бесценное время жизни на более приятные вещи, типа созерцания птичек из окна класса. И даже сейчас, решись спросить её кто - она бы не вспомнила ни слова из того, о чём Ян у неё за спиной распинался. Удержание, выталкивание... Какая разница, если прямо сейчас так хорошо? По-разному под разными углами - иногда как будто бы больнее, иногда приятно настолько, что аж зубы сводит, и промеж этих двух состояний в абсолютно плывущем состоянии подвешена она, Алина.
Внутренняя сторона век раскрашена меняющимися в такт фрикциям цветами космоса.

Какая разница, если хорошо настолько, что тело становится лёгким-лёгким. Лёгким настолько, что будто бы и нет ничего, кроме того, что Ян засаживает ей, а потом вынимает, а потом опять засаживает и снова вынимает, словно бы прокладывая себе дорогу напрямую в её голову, дотягиваясь не до каких-то там стенок матки, а до чего-то, лежащего уж совсем неприлично глубоко по ту сторону всякой телесности.
Чувствует, и Ян даже не представляет себе, насколько.

Потом она послушно поворачивает голову, потом язык трётся об язык, соскальзывает на губы, на щеки, и везде куда попадёт. Воздух между их лицами пахнет слюной, пахнет вкусно и жадно, чем-то очень особенным и незаменимым, и чтобы раствориться в этом запахе, не жалко было бы даже умереть. Но источающий его Ян хочет, чтобы Алина жила, а значит, так тому и быть.
Зачем спорить с тем, с кем так хорошо?

- Разговариваешь как маньяк какой-то... - лучезарно улыбается через плечо Алина, пожирая своего драгоценного братика глазами.

А потом, по огромной вселенской иронии, прямо на месте исполняет эту просьбу, резко и громко взвизгивая - с размаху, да до самого основания задницей на что-то крупное и продолговатое, это, всё-таки, не шутки.

- Убьёшь же! - скалится Алина через плечо, а потом хихикает, обнажая клычки, - Хотя... Сойдёт.

Из всех возможных смертей смерть он анала, возможно, была бы лучшей.
Ну а дальше всё происходит легко и непринуждённо - как и положено хорошо смазанной заднице и крепко стоящему члену. Алина снова пытается испытать свою задницу на прочность - она с ней совсем не так выверено осторожна, как Ян.
Алина хорошо знает собственные пределы.
Алина всегда готова зайти немного дальше, чтоб удары вовнутрь отдавали в рассыпающейся на мелкие эйфорические искорки голове с мощью колокольного звона, чтоб по-звериному дрожать и трепетать.
Чтоб не сдерживаться, раз уж они и в самом деле в самой жопе мира на целую ночь.

Алина не самый многословный человек на вашем жизненном пути. И, взяв передышку, резюмирует происходящее она коротко:

- Охуеть, - выдыхает она, снова оборачиваясь на Яна через плечо. Взмокшая и дрожащая, но не от озноба, она тяжело дышит, но улыбается так, что аж скулы сводит. Голова кружится и зубы стучат друг  об друга - Алина бы и рада продолжить, но ей нужно отдышаться.
И они обязательно продолжат, как только Алина отдышится.

- Я... П-передохну, хорошо? - сбивчиво бормочет она, пока валится на импровизированный лежак рядом с Яном, - Ты... Этот... Ёбарь-террорист, во!

Выражение, подслушанное у подружки-вебкамерши подворачивается как нельзя лучше.

- В смысле... - Алина водит по каморке глазами со смущением, достойным влюблённой младшеклассницы, - Так никто до тебя не мог.

Отредактировано Степлер (2020-12-17 01:59:56)

Подпись автора

пусть всё горит

- А бабка-то права была, - тихо бормочет Алина.

Как вообще должен чувствовать себя человек, когда на него вываливают такой ушат нравственно неоднозначной информации? Обычно за "твоя мать шлюха" принято бить морду, но что делать, если тебе это, как говорит Ульяна, "пруфанули", да и сказавший - совсем не тот, кому хочется бить лицо?
Алина не то чтобы поникает - лицо её скорее озадаченное. Она не понимает, что ей делать. Что ей думать. Как относиться к самой себе, к матери, к бабке?

- Ну, та, которая по отцу... Который не отец, в смысле, - Алина типа-хихикает от того, в какие сложные дебри уходят обсуждения её, казалось бы, самых рядовых семейных взаимоотношений, - Она всегда так говорила, как будто мать меня нагуляла. А выходит, значит... Правда нагуляла. И как!
Алина хрипло и как-то вяло смеется, всё ещё не в силах совладать со всей мощью амбивалентного пиздеца, которым штормит в голове.
А бабка, выходит, всё знала. А если не знала, то чувствовала, как может чувствовать только мать сына, которому на шею посадили чужого ребёнка. Теперь-то, конечно, уже не узнать.

Остаётся только признать, что в любой другой ситуации всё это ранило бы Алину. Ранило бы глубже, чем она сама может себе вообразить, задев каждую из старых ран, подрывавших её уверенность в себе и в самом праве существовать.
Но Алина поднимает глаза на Яна и встречается с ним взглядом. Его тёплые объятия, запах чего-то так недостающего родного и всепроникающий взгляд тёмных глаз сами наталкивают на ответ.

- Конечно, - сердце пропускает удар, и Алина отчего-то трепещет в предвкушении, - Давай веселиться!

---

- А есть вообще слово такое, - Алина поднимает на Яна глаза, не отлипая языком от члена, - Чтобы назвать то, кем мы друг другу приходимся?

Волшебный трепет в груди не унимался. Он дрожью растекался по телу, звоном отдавался в голове и дрожью на спине, многократно усиленный эйфорическим приходом. Да, за свою недолгую жизнь Алина съела много самых разных колёс. Какие-то были хорошие, какие-то не очень, но ни от одних её не крыло так, как крыло сейчас. И никогда прежде Алина не сосала так, как сосала сегодня. Когда дело касалось Яна, всё всегда было по-другому, совсем не так, как оно бывало с другими парнями.
Но вчера вот, например, по сравнению с сегодняшним, её минет-без-рук был всего лишь робкой первой пробой.

Забылось всё. Решительно всё - и тесная духота подсобки, и то, что милый Яша её вчера чуть не похитил и изнасиловал, и всякие прочие проблемы от пребывания в Софье тоже растворились в необычайно яркой и манящей мысли о том, что границы между ней и человеком, которого она л ю б и л а любовью настолько сильной, что пронесла сквозь всю свою сознательную жизнь, размываются и стираются всякий раз, когда его член необычайно легко проскальзывает в её необычайно податливую глотку, а она, хотя и задействует для ласк всего лишь рот, чувствует почти физическое удовольствие от процесса.
На шумном выдохе Алина поднимает голову и снова встречается алчущим взглядом с Яном. Слюна стекает по подбородку, и, прежде чем вернуться к услаждению любимого братика, она коротко подхватывает её языком. Ян смотрит на неё властно и ласково, горько и радостно - видит насквозь и принимает всё, что находит его всепроникающий взгляд.
Это всё, чего она могла желать, всё, к чему она стремилась и всё, чего она искала.
Алине решительно всё равно, скольких он обманул и изнасиловал в тоске по ней, со сколькими он был несправедлив и сколь многие затаили на него страх и обиду.

Никто из тех, кто столкнулся с этой стороной Яна, просто не любил его по-настоящему.

---

Перед глазами плясали искры феерверков, когда пальцы Яна беспощадно буравили её задницу.
Ещё разок туда? Да без проблем, братик. Всё для тебя, всё за нашу запоздалую, но такую долгожданную встречу. Оказывается, для того, чтобы получать удовольствие от жопного секса, всего-то нужен правильный человек, который, знает, что делать. Вздрагивающая и вскрикивающая в такт особо резвым движениям руки Яна, Алина словно бы не во второй раз в жизни позволяла вытворять что-то такое интенсивное со своей задницей - будто всю жизнь знала, как оно должно быть.
Короткие взгляды через плечо позволяли ей видеть полное неподдельного и живого восторга лицо Яна. Сложно вспомнить, когда Алина в последний раз видела его таким - если вообще видела. Нет, это не та глубина чувств, которые можно ощутить в голозадом детстве - это и полный круг бесплодных блужданий по аду отчаяния и выход из него.
Алина там была. Алина всё видела и всё знает. Должно быть, на лице у неё сейчас написано точно такое же безумное торжество над многолетними страданиями.

- В-вообще-то... Ахх... М-мне нравится.... - Алина сглатывает, пытаясь привести дрожащую челюсть в порядок. Не то чтобы выходит, но слова льются из неё сами собой даже вопреки этому, - П-правда н...Ммм... Н-нравится... Что т-ты м-мой б... б-брат... П-по-настоящему... Ай!
От особенно сильного толчка Алина подаётся вперед, выгибается и чуть не сворачивает страшненькую этажерку, за которую держалась всё это время. Конструкция выдерживает пыл молодых любовников - разве что с самой верхней полки на Алину сваливается несколько пустых коробок. Прямо на голову. Она издаёт неопределённый звук, полный недовольства.
Но когда снимает с головы ту, что не свалилась сама, вдруг замирает, задумывается и ощупывает голову.

Хуй с коробкой. Под ней оказывается целлофановый свёрток, и чутьё подсказывает Алине, что это интересная находка. Она оборачивается на Яна, который так и не вынул пальцев у неё из очка, и раздербанивает обёртку к чертям, чтобы не терять драгоценного времени. Находит пакетик. В пакетике белый порошок.

- Падажжи, - Алина соскальзывает с пальцев Яна. Слюнявит свой собственный мизинец, запускает его в пакетик и слизывает то, что оседает на пятнышке слюны. Подытоживает, скалясь, - Не сахарная пудра, нюхать можно.

---

- П-представляешь!.. - смеется Алина в лицо местному барыге под личиной примерного мальчика-отличника, - А м-мы оказывается в эт... Аххх! Эт-той б... богадельне... Не одни т-торчим...

Член Яна бесстыдно хлюпает у неё в заднице. А Алина, одной рукой обхватившая шею любимого брата, другой быстро-быстро натирает свой клитор, пока он во всю мощь своих либидозных навыков пялит её, свесившую жопу с каких-то деревянных ящиков. На ящики подстелили что-то из той одежды, которая была у них сегодня вместо кровати, и вышло вроде бы нормально.
Кажется, Алина начинала понимать свою старую энскую подружку Ульяну, предпочитавшую анал чему бы то ни было ещё. Причины у неё, конечно, были другие, но надо будет ей обязательно написать о своих приключениях, пусть порадуется.

Алина запускает пальцы в волосы Яна, притягивает его лицо к своему. Языки их вытворяют что-то невероятное и никакой идентификации не поддающееся, то и дело выскальзывая изо рта и облизывая всякую прилежащую к нему кожу, будто им мало положенного для символического съедания пространства, и они ищут способ оставить внутри себя побольше друг друга.
Потом губы Яна соскальзывают с её губ и он, не переставая насаживать её на себя (интересно, жопа завтра болеть будет?), во всю мощь своего языка выписывает слова на неведомом никому, кроме них языке, по её щекам, шее, а потом впивается в кожу зубами. Резко, хищно, жадно, и Алина вскидывает голову, вскрикивает, прижимает его к себе.
Крепко-крепко.

---

Всё возвращается туда же, где и начиналось. На узкой скамеечке у стены.
Алина снова на Яне. Их лица снова в опасной близости друг к другу. Они снова пытаются сожрать друг друга, не жалея в этом пиршестве ни самих себя, ни другого.

Эта безграничная страсть неизменно приводит Алину в восторг - всегда приводила, и, кажется, никогда не перестанет.
Больше не нужно нервничать, больше не нужно пробовать. Всё уже опробовано и признано вкуснейшим. Даже сейчас, когда решено было использовать для утех целевое отверстие, Ян остаётся верен себе и задница скачущей вдоль его хуя Алины заткнута парой его пальцев.
А она и не против.

Она стискивает Яна в своих беззаветно любящих крепких объятиях, и поцелуй её так же, как и его прежде, выходит за пределы положенной для этого зоны губ. Кем положенной? Алина девочка такая - что хочет, то и делает. А хочет она тонкую кожу на его шее - кусать, облизывать, оставлять на ней следы, как он оставил на её. Алина совсем даже не против отметин, оставленных зубами Яна - и надеется, что это взаимно.

Да блядь, у них тут всё взаимно.

---

- Возьму твои? - интересуется Алина. Ментол, конечно, дело привычное и приятное, но сейчас Алина так поглощена Яном, так хочет быть заполненной им даже сверх того, что происходило в этой подсобке последние несколько часов, что даже сигарет ей хочется таких, которые были бы как будто очередной их ненасытный поцелуй.

Щелкает зажигалка. Алина затягивается и опускает голову на плечо Яна. Её бьёт мелкая, но приятная дрожь.
Руки тоже дрожат, но дрожь утихает, стоит им переплести пальцы. Приторно почти до зубной боли, и Алина прикрывает глаза, улыбаясь.
Слов, чтобы прервать тишину, повисшую в их затхлой комнатушке, пропахшей пропащим инцестуозным сексом, попросту не находится. Да и разве нужны они после всего, что произошло?
Есть вообще какой-то мир за пределами этой подсобки?

Какое-то время они проводят вот так - молча и на одной волне, и только запах табака вперемешку с запахом разгоряченных тел витал между ними.
А потом Алина всё таки подала голос.

- Как хорошо иметь брата, - короткая пауза, - Ещё лучше, когда брат имеет тебя.

И смеется - звонко, чисто, как не смеялась уже давно, даже привычная прокуренная хрипотца как будто почти исчезает. Не имеет значения, сколько хуёв она обскакала, чтобы прийти сюда; не имеет значения и то, скольких девочек Ян оприходовал, напугав до жути, в поисках замены для неё. Не имеет значение даже то, что две сестры-малолетки когда-то устраивали тройнички с каким-то мрачным обрыганом.

С другой стороны, именно это ведь и имело значение?

Алина распахнула глаза и, улыбаясь, уставилась на Яна, который так же, как и она, опустил веки. Не сразу он заметил, что она на него смотрит. А когда заметил - улыбнулся. Так улыбнулся, что Алина готова была не то обратно к нему на хуй запрыгнуть, не то повалить на пол и задушить в объятиях.

- Говоришь, ты маньяк? Значит, не зассышь, если надо будет сделать со мной что-то, ну... - Алина тратит несколько секунд на подбор нужного слова, - ...болезненное?

Вопрос больше риторический - он вчера без пяти минут не зассал устроить ей натуральное похищение с изнасилованием.

- Это... Я давно думала над тем, чтобы сиськи проколоть, но в этой жопе мира нормальных пирсушных нет. Ещё в Энске думала до Питера сгонять, но там всё по пизде пошло, и уже не до того было, сам знаешь...

- Справишься? Инвентарь у меня есть. Уши-то я сама себе дырявила, но сиськи - не уши. Самой стрёмно как-то.
[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/e7/0d/4/883026.png[/icon]

Отредактировано Степлер (2021-01-25 01:16:54)

Подпись автора

пусть всё горит

Алина курит и глядит в потолок. Это существенно отличается от всякого прочего раза, когда Алина, недвижимо лёжа, глядела в потолок.
На этот раз она не одна. На этот раз с ней Ян, и пальцы их сцеплены. У Алины слегка кружится голова, и не так-то просто понять - это нездоровый образ жизни так шалит с её молодым и крепким организмом, или счастья вдруг свалилось до того много, что оно распирает непривычную к такому тесную черепную коробку?

Передышка выходит короче, чем Алина могла бы предположить - подумать только, когда она в последний раз ебалась столько? Большое достижение для Алины-то Скобиной, осознавать себя выходящей за рамки привычных безумств.
Но Ян обещал, что они будут ебаться до самого завтрашнего вечера, и Алина в это охотно верит. Ах, им ещё столько наверстывать!.. Сегодня - это ведь просто праздник в честь долгожданной встречи, что есть величайшая радость сама по себе.
А дальше...

Ну, "коллекция игрушек" само по себе звучит многообещающе.

Яшины скиллы пиздолизания были задействованы не далее как вчера, но омрачены алинкиными слезами и ужасом от осознания собственной глупости. Это, конечно же, не дело - и Алина бодро отреагировала на предложение восстановить справедливость. В полной мере прочувствовать, как мастерски пользуется языком братишка (но не для того, чтобы вешать лапшу на уши наивным училкам и ещё более наивным одноклассницам) - разве может что-то прийтись больше к случаю? Они оба утомились от резких движений, но не желали терять времени даром. Её рвения, конечно, хватило бы на то, чтобы и самой не сидеть без дела, пустив в ход губы и язык, но...
Мысли быстро слипаются в жвачечно-розовый ком из зубодробительно-приторных переживаний, почти невыносимо нежных для её истерзанного несколькими часами ёбли тела. От неё требуют говорить, но всё, что она может - это блаженно и бездумно улыбаясь, пялиться в потолок, пока грудь её неровно вздымается в такт жадным движениям яшиного языка.

Алина приходит в себя, когда не то всхлипывает, не то вскрикивает от неожиданности - со свойственным ему неумолимым упорством, Ян не обходит стороной и её ещё более истерзанную, чем всё остальное, задницу.
А потом под приличного косить будет, ага.

- А, Ульяна... - собирается с мыслями Алина. Она обязательно порадует подругу и передаст той, что поведала Яну все тонкости их удивительной дружбы именно в тот момент, когда Карпов лизал её порядочно раздолбавшуюся за вечер жопу. Ульяну тянет в жопу ничуть не меньше, и она, чего гляди, аж всплакнёт от умиления, - Ммм... М-мы в обезьяннике познакомились... У неё отец сам мент, так что её отпустили быстро, а я... Ай! А я до утра тогда... П-просидела...

---

А потом оказалось, что неприлично сисястая девочка с высветленными в серый волосами училась с Алиной в одной школе. Под смешки и гомон её пытались макнуть головой в унитаз - словно в дибильной американской комедии про школьников. А Скобиной просто покурить на перемене хотелось...

Алина тогда гаркнула что-то в духе "вы что, охуели?", и это хватило для того, чтобы смешки утихли, а хулиганки уставились на новенькую неодобрительно, но с опаской. Тот раз репутации Алины, конечно же, аукнулся, но Алина не была бы собой, если бы ей было дело до собственной репутации.
Сисястая, которая Ульяна, устало уставилась на Алину, не поднимаясь с пола. Улыбнулась, захихикала почти глупо, а потом промурлыкала с какими-то невнятными интонациями:

- Дай сигаретку, а?

Сигаретка, конечно же, нашлась. Ответным жестом  Ульяна достала откуда-то из под толстовки пакетик с белым порошком - точь-в-точь тот, что обнаружится в чьей-то заначке месяцами позже.

---

- А это были... Ухх... М-мои первые спиды~ - смеется Алина, вжимаясь в лицо Яна, и по телу её бежит дрожь, - А потом оказалось, что она... Ахх... Она... Отбитая... Напрочь отбитая...

Алина прикрывает глаза, и цветастые феерверки на внутренней стороне век, многократно усиленные всем подряд, рассыпаются в такт тому, как ей сносит крышу от каждого движения языка Яши Карпова у себя в промежности. Бёдра её движутся в такт тому, как увлечённо делает своё дело Ян, подкрепляемое размеренными стонами-всхлипами, что сами собой срываются с языка.

- А... Вы бы поладили, - шумно дышит в паузах между словами Алина, - Она, типа... Ммм... Разработала жопу т-только для того... Ахх... Чтобы если папа что-то з... заподозрит... И п-поведёт ей к г-ги... гинекологу... Ммм... Д-девственность, типа... Была бы... Н-на месте...

- Ебанутая, словом, - с придыханием и искренним восторгом заканчивает Алина.

---

- Алиночка, это Стасик, - мурлыкает Ульяна и улыбается так, что у Алины кишки сворачиваются в узел.

- Здарова, Стасик, - скалится Алина.

Стас - барыга. Он вроде как учится в местном ПТУ, но все знают, что кормит его отнюдь не рабочая профессия, на получении которой настоял его отчим. Стас - барыга, и барыга, надо сказать, отменный. Даром что человек говно.
Про это тоже все знают.

Ульяна с ним не встречается - Ульяна ему должна. Должна за то, что братки Стасика присматривают за тем, чтобы никто больше не макал Ульяночку головой в унитаз; должна за то, что самые непонятливые девочки получали лично от Стасика очень серьёзные внушения. Должна, в конце концов, за тот торч, которым Стасик подкармливал её совершенно бесплатно, словно бездомной кошке вываливал пакет вискаса.
И вот так по всему выходило, что они не встречались, но Стасик ебал Ульяну, лапал Ульяну, и все это знали.

К моменту, когда Алина с тремя банками пива заходит в комнату, Ульяна уже на коленях перед хозяином хаты, и голова её утопает где-то в его паху. Алина ничем не выказывает холодка, пробежавшего по зудящим кулакам, и открывает банку.

---

- Не... Ммм, ей не было н-норм... Она... П-просто... Ах... Терпела... - Алина запускает руку в волосы Карпова, направляя его. Не то чтобы он не справлялся сам - но по мере движения истории ей нестерпимо хотелось большего. А он словно специально обрывался на полуслове, когда, казалось, ещё чуть-чуть, и... - Она шутила... Ммм... Типа... У неё сиськи огромные... А он этот... А... Агли, как его... Бастард, во... И типа... Так и надо, потому что оно так в аниме порнушном...

Алина сглатывает. На миг у неё перехватывает дыхание, она замирает, потом вздрагивает, вскрикивает, выгибается, но... Снова мимо. Снова на грани. Говнюк ты, Карпов.

- Р-раза три выпилиться пыталась... И это только при мне... Мммхх... Звонит как-то раз в третьем часу ночи, плачет... Алиночка, я вены порезала... Страшно мне, п-поговори с-со мной... А голос пьяный...

---

- Почему ты всё время пытаешься сдохнуть?

Ульяна смотрит на Алину как на глупенькую. Она часто так на Алину смотрит. И потом ещё треплет по волосам - как оно, собственно, происходит и сейчас.

- Тебе не кажется... - на выдохе мурлыкает Ульяна, и личико её чуть недовольно, - ...что это не лучший разговор для кунилингуса?

- Хуелингуса, - Алина запихивает в подружку пару пальцев для убедительности, - Отвечай.

- Да что же тут отвечать, Алиночка, - Ульяна виновато прячет взгляд, - Оно ведь и правда... Лучше... Чем так жить.

- Ты охуела? - не отрываясь от старательного вылизывания девичьей промежности, коротко вопрошает Алина. Теперь её очередь смотреть на Ульяну как на дурочку.

- Сама подумай, Алиночка! - на выдохе вскрикивает Ульяна. И вжимает лицо подруги в себя, словно не давая ей права на возражения, - Если не получилось, то, ну... Так надо. И я не жалуюсь...

- Какаяфетыдуфа, - вопреки давлению, констатирует Алина.

---

История, начавшаяся лизанием пёзд, лизанием пёзд и кончается.

- Ммм... - Алина закусывает губу и вздрагивает, - Ууу... Ахх!

Под такой незамысловатый аккомпанемент из бессвязных звуков, с волнами накрывающей всё тело дрожи, дрожашими челюстями и плывущим перед глазами интерьером подсобки, Алина наконец-то достигает своей долгожданной кульминации - уже какой за вечер, но оттого не менее долгожданной.
Ян этого то ли не замечает, то ли искусно делает вид, что не замечает. Но как держал Алину за бёдра над собой, так и держит, продолжая чего-то там выделывать своим неугомонным языком, отчего Алину в хорошем, но очень чрезмерном смысле выворачивает наизнанку. Она почти взвизгивает, отбрыкивается, и в итоге ей всё же удаётся сползти с лица братика, чтобы получить право на передышку.

- Хорош... Я уже всё... - тяжело дышит Алина и тянется к сигарете, - Это пиздец, Яша.

И для верности поднимает в воздух дрожащую и взмокшую ладонь. Карпов постарался на славу - Алину заметно бьёт крупная дрожь.

Впрочем, закуривая, она улыбается.

Отредактировано Степлер (2021-02-25 01:58:22)

Подпись автора

пусть всё горит