СЕДОВ |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
|
Последний день летних каникул. Последние лучи заходящего солнца в пасмурном небе. Именно в такие вечера твои мысли думают тебя, и не знаешь, что лучше – искать общества других людей или бежать от него же. Закрытый эпизод |
Отредактировано Сашка (2020-11-10 02:24:30)
Каждый раз, когда лето подходит к концу, складывается ощущение, что прошла целая жизнь, а впереди - вечность и неопределенность.
Это у взрослых три месяца - всего лишь три раза получить зарплату, даже можно и без отпуска. Но когда ты еще не вкусил настоящей ответственности и не погряз в ворохе рутинных дел, время течёт иначе.
Прошёл год с тех пор, как Софья стала вторым домом. Неумолимо длинный срок. И прошло несколько дней с тех пор, как… впрочем, это уже детали. Слишком много всего случилось за такое короткое время, и теперь, на границе Жизни Прошлой и Жизни Грядущей было о чём подумать.
Летом вечереет неспешно, но последний его день отличился свинцово-серым небом, сильным ветром и общей тревожностью. Народ не особо охотно выглядывал на улицу, да и занятий было не так уж много.
И Аглая провела бы этот день так же, как обычно, если бы не всё пережитое, что молодая душа воспринимает как нечто Очень Серьёзное. И если бы это не был последний день лета.
Последний! И дверь в него закроется - будто бы навсегда.
Девушка направилась туда, где любила проводить время, когда не хотела общаться, учиться или валять дурака - в укромное место недалеко от ворот, где росли деревья, кустарники и даже кое-где - цветы. Огороженный участок был всегда тих и спокоен, и даже когда неподалеку собиралась компания, здесь можно было или засесть в засаде, или наблюдать, никого не потревожив.
А еще там временами был припрятан тот самый нож. Вообще-то заначки менялись, потому что кто-то мог разузнать, откопать и присвоить вещь себе, хотя вряд ли это кому-либо было нужно. Для всех это был просто инструмент, и таких можно было натащить при желании достаточно.
Но Аглае он нравился. Если старый телефон был некой связью с прошлым через настоящее, то этот предмет - связь с настоящим через прошлое. Там было одновременно и хорошо, и очень страшно. И там были потери. Но здесь, с другой стороны, было всё тоже самое, разве что без потерь.
А что там, в будущем? А есть ли оно? Школа школе рознь, но не выкидывают ли они все во взрослую жизнь просто так, чтобы пришлось отчаянно бороться за жизнь, удачу, свою собственную судьбу?
“Может, эта затея с вузом - полный отстой. Может быть, экзамены и удастся сдать, но наверняка того, что нам тут дают, не хватит… И потом с позором выкинут обратно. И что тогда?”
Размышляя так, Аглая не особо заботилась о том, что время отбоя то ли близилось, то ли уже прошло. Никому не было дела, да и кто увидит в такую хмурую погоду? Завтра первый день учёбы, и даже учителя наверняка нервничали.
“Не понимаю. Мои родители работали всю жизнь, но какая-то ерунда вдруг выбила всех из колеи. Они так быстро сломались. А те, кто здесь работают - они какие? Они жалеют? Боятся ли?”
На сердце было тяжело. Хотелось… наверное, хотелось поговорить. С кем-то. О чем-то. Да только с кем? Зуб можно дать, что среди всех без исключения детей Софьи, невзирая на возраст и положение, тревога была частой гостьей. Но загвоздка в том, что каждый очень хотел выглядеть сильным, чтобы не порвали, и держал этот груз в себе. Откровенничать не принято. Не всегда. Не со всеми.
Хотя, признаться, некоторые были и готовы, вот только как с ним подступиться?
“Дурацкая эта осень”.
Вообще-то, Сашка собиралась только выбросить мусор, и после этого выходить не планировала. И в тот, первый выход даже не обратила большого внимания на то, что кто-то стоит у ограды интерната. Просто потому что за кустами не разглядела, да и не присматривалась, думала о своём.
Учителя, должно быть, не настоящие взрослые. Во всяком случае, нормальные взрослые люди тридцать первого августа не думают с глубочайшим сожалением, что всё, опять теперь каждый день рано вставать.
Завтра опять одна и та же линейка, которая должна символизировать праздник, но на самом деле нет – мало кто из тех, кто там будет, придут туда по собственному желанию, включая и саму Сашку. А раз так, то для кого эта имитация праздника? Если бы могла, Сашка бы честно её прогуляла, как делала это сама начиная класса с пятого…
От понурых размышлений Сашку оторвал вид из окна.
Теперь, из окна второго этажа кусты не загораживали обзор. Не то чтобы мусор выбрасывать было долго, но всё-таки. Так вот, одинокая фигура всё это время так и стояла у забора. Сашка успела снять обувь, помыть руки, набрала воды чайник, подошла к окну приоткрыть форточку – а та так и не двинулась с места. Возле пустого участка забора. Просто стояла на месте. Одна.
Из окна – далековато, да еще и со спины. Сашка не видела отсюда, кто это, но догадалась, что точно кто-то из воспитанников. Вроде бы ещё не темно, но время уже позднее. Опять, что ли… Нет, точно не она, да и огонек от сигареты Сашка, наверное, разглядела бы. Кто тогда?
Обулась, быстро, но не в спешке. Сейчас, в простых синих джинсах и кофте с капюшоном её саму, должно быть, можно было издали принять за одну из воспитанниц. Впрочем, не похоже, что кому-то кроме неё было до этого всего дело.
Закрыла дверь, спустилась, бодрым шагом потопала к воротам. Топала Сашка громко – как будто специально, чтобы ненароком не напугать, слишком тихо подойдя со спины. Ненадолго замешкалась у самой ограды, словно не решаясь нарушить чужое уединение. В когда решилась, подойти старалась аккуратно – не сзади, а сбоку. Подошла бы лицом к лицу, если б не забор.
– Добрый вечер, Аглая. Это я. – Теперь, вблизи, узнала. Что, впрочем, никак не помогало понять, что она здесь делает. – Время уже позднее… Всё в порядке?
Интонация её голоса выражала сдержанную заботу, и только. Сашка не сдаёт учеников, гуляющих после отбоя, никого и никогда, это все знают. Раз или два ей даже случалось брать ответственность на себя – выдумывать что-то вроде «это я попросила мне помочь, и мы поэтому задержались».
Не для того спрашивает. Действительно не всё равно.
Отредактировано Сашка (2020-11-14 03:33:56)
Привычка уходить в себя и свои раздумья не раз портила жизнь. Можно было “зависнуть” на уроке и даже не заметить, как до тебя пытаются достучаться. Можно было писать уравнения, поймать какую-то случайную мысль, зацепиться за неё, и потом сдать работу, наполовину состоящую из повторения одних и тех же строк.
Можно было пройти в коридоре и не поздороваться с кем-то из знакомых - а с некоторыми лучше было здороваться ВСЕГДА, во избежание.
Но в целом все привыкли к этой странности. Кукухой поехала, наверное так говорили. А может, отставание. А может, травма. Все здесь пережили свою личную травму, а потому, насмеяхаясь или сочувствуя, знали прекрасно, каково это.
- Это я, - приглушенный из-за капюшона голос, мягкий и не враждебный, вернул девицу к реальности. Она вздрогнула и резко повернулась, а затем, узнав, кто же перед ней, расслабилась.
- А. З-д-дравствуйте...., - как-то неуверенно, смущенно ответила Аглая.
Александра Николаевна была… особенной. Пришедшая будто не из этого мира, она старалась быть воспитанникам некой опорой. Как Мэри Поппинс из той грустной, но доброй книжки. И, как и персонаж этой книжки, ей совсем недолго быть маяком, ведущим к свету.
Ведь совсем скоро - выпуск. Взрослая жизнь в одиночестве. А она останется здесь, вести за собой следующих брошенных на произвол судьбы детей.
Эта ставшая почти что родной женщина выглядела озабоченно, в глаза можно было увидеть искренность. Почти как у матери, пока та не…
- Ничего серьёзного не случилось, - быстро, но по возможности вежливо ответила Аглая, отводя взгляд. - Незачем так беспокоиться. Просто, ну… завтра же первое сентября.
Нельзя ей показывать свою слабость и привязанность. Потому что… Нет, не потому что она ей не доверяла, напротив. А потому что взрослых тоже бывает жаль. Нужны ей эти проблемы и неприятности? Сколько таких, как Аглая, еще через её руки пройдёт? И незачем ей так сильно вникать. Не такая важная птица, чтобы изливать кому-то душу - нет, пока еще она просто тот, кто не заслужил своего места в мире.
Накануне ей звонила бабушка. А потом убедила позвонить матери. Та, кажется, даже была рада. А Аглае было больно слышать её голос. И жалко её стало, и в то же время как-то жутко… Им с ней тяжело, поэтому она обязательно поступит в тот дурацкий ВУЗ и будет отсылать им деньги, когда пойдет работать.
Чёрт, и это неправильно. Это как откупаться. Ей просто страшно.
И это первое сентября, и эти дурацкие прививки, и странный врач, и то, что она видела, и то, что ей чудится постоянно кругом.
Только Александра Николаевна может послушать, но у неё и без них проблем небось хватает. Торчать в этой дыре безвылазно.
- А Вы сами… Вы его ждёте?
“Или ждёте, пока уже все закончат эти пустые разговоры про образование и светлое будущее и прочую ерунду”.
Дурацкий вопрос, заданный со всей серьёзностью. Взгляд так и прожигает. Слукавит ли?
- Последний год будет, можно сказать… А потом…
Нет уж, слишком врасплох её застали. Она вся такая серьёзная и не показывает себя настоящую, чтобы никого не тревожить. И страшно себя показать. А тут вот так запросто подойти… А ей единственное, что хочется - или вернуться в беззаботное пока ещё детство, или скорее увидеть финал истории - страшный ли, или побарахтаться можно?
Не сказать, что Сашка не поверила. В смысле, так и Аглая ведь и не соврала. Ничего серьёзного не случилось – это всё-таки не «всё хорошо». Сашка интерпретировала это по-своему: не всё в порядке, Сашка, кое-что меня тревожит, не хочу сейчас об этом говорить, а ты ничем не поможешь, если сейчас начнешь допытываться. Но, может, чем и поможешь, если не против непринуждённо поболтать – так Сашка это поняла. Очень серьёзно кивнула – принято.
Перешагнула с асфальта перед оградой на траву, спрятала руки в карманы кофты. Так, что разделяли их теперь всего пара шагов. И совершенно честно ответила:
– Я жду третье. А первое, если бы можно было, я бы прогуляла… - Сашка страдальчески закатила глаза, а потом, показушно нахмурив брови, добавила: – Это не руководство к действию!
Не руководство, ага, конечно, как же.
Впрочем, насколько Сашка терпеть не могла бессмысленные обряды, показуху и пустое враньё первого сентября, настолько же искренне любила свою работу и своих учеников. Не со всем общий язык удавалось найти сразу, но Сашка всегда очень старалась. Радость от успеха мало с чем можно было сравнить.
Да и потом. Сашке никогда не таскали на первое сентября нелепых букетов, дарить которые детей заставляют родители. Она никогда не преподавала в младших классах. Ей никогда не приходилось объяснять первоклассникам, что вот это вот всё на одиннадцать лет... Она благополучно избежала большинства ужасов первого сентября, в том числе и тех, о которых и вовсе не подозревала.
– А потом? – Сашка восприняла это как вопрос. – Ты одна из лучших! В тебе я ни на секунду не сомневаюсь. Ты окончишь школу на «отлично», и ждёт тебя большое, интересное будущее. По-настоящему большое…
На середине фразы, Сашка вдруг замолчала. Задумалась и на мгновение помрачнела, а затем на лице и во взгляде отразилось сдержанное чувство вины. Кажется, только сейчас поняла, в чём именно дело.
Да просто в том, что последнее лето детства позади, а «большое будущее» для одиннадцатиклассника – это ещё и вполне конкретное настоящее. В основном – каторжный труд, способный у любого полностью и навсегда отбить тягу к тому, в чем он до этого видел своё призвание. Хочешь, чтобы школьник, желающий хоть как-то связать своё будущее с биологией, химией или литературой, их возненавидел? Заставь его сдавать по ним ЕГЭ.
К счастью, стоило это понять, как на ум сразу пришло простое и действенное, исходя из её опыта, решение. Опыта отнюдь не педагогического – ещё одна страшащаяся будущего шестнадцатилетняя отличница когда-то проверяла это на себе.
– Но это всё потом. А пока у тебя ещё целый год впереди. И до первого сентября ещё… – достала из кармана телефон, часы показывали 20:43. – … полно времени. Какие планы на остаток лета? На море ехать уже поздно, но мы ещё успеем влезть на пару крыш или разбить пару окон. – Сашка заговорщически улыбалась, и было решительно невозможно понять, шутит она, или в самом деле говорит серьёзно.
Отредактировано Сашка (2020-11-17 03:40:05)
Взрослые не очень церемонятся, когда нарушают границы. Это подростки могут сцепиться, если нарушить некий кодекс, а взрослые вместо этого судятся или выражаются покрепче.
Но что поделать? Она не со зла. И намерения у неё хорошие. На таком близком расстоянии уже не сбежишь. Слава Богу, хоть никаких опасных улик обнаружить она не сможет.
Впрочем, попытка пошутить вызвала слабую, едва заметную, улыбку.
- Третье ничем особо не лучше первого, но хотя бы без нужды битый час слушать торжественные речи.
Вообще-то, начало учебного года Аглая даже ждала. Не потому что ей учиться так уж нравилось, конечно (хоть и приходилось), а потому что режим, привычный распорядок и все дела расписаны за тебя. Да и столовая нормально работать будет… по-привычному, скорее.
- Будущее? - девушка нахмурилась, хотя беззлобно, скорее, с изумлением. Доля разочарования всё же промелькнула на лице. Странное это дело - в их представлении отличная учёба и отличный вуз - залог большого будущего.
Да ну? Отличное - это какое? Сытое? Безопасное? Счастливое? Почему оно зависит от строки в классном журнале и от значений на картонной бумажке, выдаваемой каждого выпускнику? Непонятно. Но хорошее учебное заведение - надежда на ту работу, что позволит с голоду хотя бы не умереть. А быть может, даже где-то жить… Быть может, даже не в общежитии или коммуналке. Что вполне неплохо.
Впрочем, после слов Александры Николаевны немного отпустило. Наседать она не стала, но не отвернулась со словами “какие у вас в этом возрасте могут быть проблемы?”. Наверное, она из тех странных взрослых, которые помнят своё собственное детство и отрочество.
- Ну, нет, стёкла бить неохота, - отшутилась, по-свойски, Аглая, - потом Вы же и заставите новые туда вставлять! Да и на линейке будет… несолидно смотреться. Хотя способ начать ремонт и неплохой…
Хотя в некоторых аспектах на “Софью” денег не жалели, это всё же было унылое строение с типовой планировкой и типовыми задачами. И типовым ремонтом в стадии “ну, когда-нибудь”. Хотя и не везде.
- Планов у меня нет, - слегка повернулась в сторону, будто не смотря напрямую в в глаза, и спрятала свои руки в карманах ветровки, ещё яркой, но потрёпанной временем. После короткой заминки сам собой вдруг нашёлся ответ. - Но здесь и правда уже прохладно. Может, вместо битья лучше наоборот - что-то сделать для завтрашнего утра, чтобы не “вставать пораньше” ради этого?
А ещё для прохладного вечера хорош горячий чай. С лимоном (такой был дома). Ароматный. Противно-терпкий. Обжигающий. С привкусом железа - но тут вся вода такая, с избытком железа и взвеси, аж зубы скрипят.
И правда, будущее пока подождёт.
Вероятно, никто никогда теперь так и не узнает, пошутила ли Сашка. На самом деле, не знала этого до конца даже она сама.
Когда-то, очень давно, она услышала от кого-то, что нет лучше средства от сезонной тоски, чем разбить окно голой рукой. Но, надо понимать, имелось в виду не обязательно буквально окно. Речь, конечно, шла о необычном, несвойственном в любой другой ситуации поступке – глупом, безрассудном, лишенном, на первый взгляд, цели и смысла, но способном подарить немного дешевого адреналина.
Для протокола: Сашка вспомнила то, что делала сама.
Уже десять лет прошло. Да и вообще, не что-то из ряда вон, конечно. Одно разбитое окно – значительное событие и большой выброс адреналина только для таких вот «хороших девочек» типа неё. Но Сашке, не сильно привычной к такого рода мелкому хулиганству, даже этого более чем хватало.
На своём жизненном пути ей вообще довольно успешно удавалось избегать многих жизненных тревог. У неё были любящие родители, учёба в ВУЗе по призванию, неплохо оплачиваемая и искренне любимая работа по специальности… А что работать начала ещё на третьем курсе, а теперь жила в общаге при интернате – так это осознанный выбор. Так ей тогда было комфортнее, чем жить с родителями, и так комфортнее сейчас. Ну в чем смысл снимать где-то еще квартиру и тратить время на дорогу, если можно нормально жить в двух минутах от работы?
В общем, именно поэтому не так уж и важен был отказ, и именно поэтому она совершенно не была этим самым отказом расстроена.
– Ну, если ты настаиваешь, то пока не будем. – ответила Сашка с притворной грустью. Даже не стала уточнять – а кто, собственно, сказал, что речь идёт про окна в интернате? Ради такого дела она, может, и рискнула бы в первый раз в жизни перелезть через забор.
Ну да ладно. В другой раз.
На завтра у неё, вроде, всё было готово. На самом деле, уже пару дней как – Сашка всё-таки отчасти скучала по работе. А поэтому её уже ожидали безукоризненно выглаженный «праздничный» костюм с белой блузкой и недорогие, но всё-таки новые (старые за лето совсем потеряли пристойный вид) туфли. Всё как у первоклассницы. Спокойно дожидается своего часа на вешалке, на дверце шкафа.
Поэтому Сашка как-то не задумываясь решила, что речь идёт о подготовке не для неё.
– Почему бы и нет, пойдем! – охотно согласилась она. И, немного погодя, добавила, – Никто не будет против, если я зайду?
Сашкина, в общем-то нехарактерная для персонала интерната, почтительность к личному пространству воспитанников. И, конечно же, не «когда», а «если». Всё дело в том, что Сашка… Не до конца поняла – Аглая предлагает помочь с делами на завтра, или таким образом дает понять, что не откажется, чтобы кто-то помог ей?
Да и какая разница? Главное чтобы в тепле и было чем себя отвлечь от нахлынувшей тоски.
Иногда трудно понять, где проходит граница серьёзности, иронии и простой проверки. Предложение полазать по крышам или потаскать ценные артефакты с пустырей были бы логичны со стороны других воспитанников. Не факт, что Аглая даже бы отказала тому, кто подобное предложил.
Но со стороны учителя…
Такое странное нарушение иерархичности создавало напряженную обстановку. При этом сама Александра Николаевна была как раз тем человеком, которому не доверять причин не существовало в принципе. И это порождало дополнительный диссонанс.
Она даже не учитель как таковой, а скорее наставник. Могла бы даже вообще не вести никакие предметы, и всё равно быть авторитетом среди местной запущенной молодёжи.
Но…
Ей бы не прочь поговорить. Когда ещё, в суматохе дней, можно найти минуту, чтобы обратиться за советом к старшему, который тебя не оттолкнёт? Слишком. Хорошо. Чтобы. Быть. Правдой.
Нахмуренные брови. Слегка затравленный взгляд человека, который хочет, но боится открытости. Неуверенные движения - руки всё ещё в карманах, как знак зажатости и готовности атаковать. Но отказа не слышно. Отказывать и не хочется. Да только…
- Не думаю, что там-то есть чего делать, - пожав плечами, неопределённо ответила Аглая, поняв, к чему всё ведёт. - Чайник и тот не протащишь, да и откуда ему взяться, лишнему-то… Хотя там тоже… ремонт бы сделать.
Общажные комнаты, пусть не густо населённые, всё же носили на себя печать “обжитости” и “ветхости”.
- Но можно взять кое-что из комнаты, а потом пойти туда, где этот чайник можно найти. А Вы…. точно не торопитесь? И дел у Вас нет?
Как бы подводка к тому, что разговор-то, может, долгим получится. Или неуместным.
Она, конечно, не расскажет о том, что видела конкретно. Или что точно беспокоит. Но узнать хотя бы частицу правды о том, что ждёт за теми высокими стенами и ржавыми решётками…
Да, в общагу зайти можно - ненадолго. А потом… почти всё закрыто, конечно, но обходные пути и ключи для учителя явно не проблема. Раз уж правила в этот вечер ей так хочется понарушать.
А поговорить лучше в другом месте. Её комната, конечно, особняком, и вряд ли вообще кому-то интересна, но нейтральная территория - святое правило.
– Да? Ну, добро. – одобрительно кивает Сашка. Но мысленно делает для себя пометку – надо будет попробовать поговорить с кем-нибудь из администрации. Ну, не дело это. Одни ученики таскают сигареты блоками (никаких оценочных суждений, просто – как минимум некоторые это делают), а другим приходится протаскивать такую невинную вещь, как чайник?
Кто эти правила придумывает, и почему от них в минусе те и только те, кто их соблюдает?
Сразу же придумывается ворох отговорок, почему именно нельзя – начиная от счетов за свет, заканчивая пожароопасностью. Сашка… Не была уверена, как много из того, что сходу придумала она сама, может быть правдой. Поэтому – пока не открывать дверь ногой с воплем, а просто поговорить.
Ну и не надо думать, что про ремонт Сашка не услышала.
– Настолько всё плохо? Ну, я имею в виду, объективно – пора уже? Я просто не знаю. – Сашка говорит об этом осторожно, без нажима, никто пока ни на кого не вешает ответственность. – Если хочешь, давай я спрошу, как с этим обстоят дела, собираются ли за это браться.
Тут сказывается личный опыт. По её собственному опыту, ремонт в твоем единственном жилье был чуть-чуть лучше конца света. Во всяком случае – когда они делали ремонт в однушке, так и было. Вдобавок из-за далеко не бесконечного бюджета, растянулось это всё на несколько месяцев. Ну, стоило того, конечно, но всё равно, к такой вещи как ремонт Сашка относилась с осторожностью.
А тут нужно быть осторожнее ещё в два раза. К личному пространству воспитанников, в основном, относились… Избирательно. Даже если бы с потолка на голову уже падала штукатурка, Сашка всё равно пришла бы в ужас, если бы делать ремонт без спроса кто-то заявился в её комнату. Но её личное пространство вроде бы уважали, а у воспитанников почему-то нет. И это не говоря, что половина обитателей комнаты может считать, что ремонт нужен, а вторая – что нет…
– У меня полно времени… И я знаю, где найдется чайник. – Сашка обнадеживающе улыбается. Идёт не спеша, немного в отдалении от Аглаи – должно быть, каким-то ей одной ведомым образом истолковала знаки того, что личное пространство под угрозой. Придерживает пальцами капюшон, прохладный ветер норовит сорвать его с головы.
Вдоль кустов и скамеек, мимо мальчиковой общаги… Сашка не торопится. Есть пара вещей, которые ей сейчас действительно важно спросить, кое-что, что её действительно занимает. Но – пару минут, которые нужны, чтобы оказаться в тепле, это может и подождать. Пусть разговор будет долгим, главное чтобы для обоих он был комфортным.
Отредактировано Сашка (2020-11-25 21:53:41)
Держась как бы поодаль друг от друга, но всё же рядом, они неспешно направлялись в сторону общежития. Кое-где свет в окнах горел, где-то было уже темно. Никто после отбоя сразу спать не ложился, а уже после каникул смириться с мыслью о том, что завтра снова рано вставать, напрягать мозг, привыкать к режиму - и вовсе трудно.
Ветер нетерпеливо трепал одежду, словно подгоняя побыстрее зайти в помещение. И уже внутри стало как-то… уютнее.
Заметно ускорившись, но всё же следя за дистанцией, Аглая направилась на второй этаж, к своей комнате. Не стоит, всё-таки, тут задерживаться.
Да, где-то пахло сыростью, где-то воняло табаком или бульоном от пластиковой лапши, которую заваривали тут же. Коридоры походили на те самые помещения из фильмов ужасов про психушки, с облупившейся местами краской. Да и сами берлоги для сна не особо восхищали своим интерьером и вместимостью. И всё же это было убежище… почти что свой дом.
Находясь в таком месте, можно было подумать, что вопрос про необходимость ремонта даже как-то неуместен, настолько всё кричало о том, что он - единственное, что может спасти это место от окончательного загнивания.
Но Аглая лишь пожала плечами и мимоходом отвечала:
- Да нет, не стоит. Мороки много, а чтобы переночевать, и этого хватит.
И на этом всё.
Словно краткая заминка, вынудившая пожаловаться, была жестоко подавлена. Ведь нельзя показывать свою слабость перед обстоятельствами.
Дверь в комнату широко распахивается, и девушка заходит внутрь, оставив её в таком положении. Словно знак того, что надолго тут она не задержится и одновременно некой открытости - мол, если и Вам интересно, можете и зайти, пока я ищу, что надо…
Внутри обстановка не веет радостью, но назвать её запущенной совсем уж нельзя. Скорее всего, такое впечатление производила относительная пустота, скрывающая своим пространством убогость ремонта и состояния здания в целом.
Типичные металлические двухъярусные кровати с дешёвыми матрасами в дурацких, неряшливых расцветках. Сейчас здесь была занята лишь одна из четырёх, нижний ярус. Скучное коричневое покрывало, сверху обыкновенная подушка в такой же безликой наволочке.
В углу ютился страшный двухстворчатый шкаф из ЛДСП - из тех, что скупают по три тысячи за штуку и потом не меняют десятилетиями, пока не развалится, и то после нескольких склеек изолентой. Он предназначался сразу на всех, потому что для личных вещей имелись прикроватные тумбы, облезлые и с плохо выдвигающимися ящиками.
Впрочем, вещей-то было немного: что особо есть у подростка, не обременённого лишними деньгами и стремлением родителей заменить заботу на товары? Конечно, хотелось, с одной стороны, многое принести из “той жизни”, но было понятно: незачем, своруют всё равно. Пусть останется “там”.
Из личных вещей же - лишь видавший виды телефон, даже не смартфон, потому что ну у кого такие деньги есть вообще? Какие-то канцелярские принадлежности, и, конечно, одежда. Аглае даже в какой-то степени нравился такой аскетизм, но лишь потому, что где-то в глубине души она не считала себя достойной иметь нечто большее, чем сейчас.
По-настоящему ей, конечно, хотелось вернуться к той жизни, где родители ещё улыбались, а дома было приятно находиться… А это? Временное пристанище. Временное, но ставшее чем-то большим, чем-то, что пугает и манит одновременно.
Пара минут - и Аглая снова оказалась в коридоре. Что она взяла с собой - или незаметно положила, чтобы не увидели? - сказать было сейчас невозможно. Ветровку она держала в руках, ведь задерживаться здесь не была намерена.
- Простите, задержалась, - вежливо, смущённо отозвалась девушка, как будто бы этот поход был слишком уж долгим. Всё-таки обременять взрослых - словно ожидать потом выставления счетов. - И где же мы начнём охоту за чайником? Хорошо бы их держали в библиотеке - и почитать, и чаю попить - это же лучшее, правда?
Слегка вымученная, но вполне искренняя улыбка. Неловкая. Она поняла, что Александра Николаевна в хорошем расположении духа, раз сама начала шутить про битьё стёкол и прочие ужасы. Она хочет быть на “одной волне”, а значит, надо показать, что никто и не против.
Перспектива согреть руки о кружку с горячим напитком бодрила и сама по себе несколько повысила настроение. Хотя тема разговора, возможно, будет и не самая располагающая к расслаблению.[icon]https://i.ibb.co/vhrgMzp/shiki-rain.jpg[/icon]
Вторая пометка для себя – узнать, как всё-таки обстоят дела с ремонтом. Пока что просто узнать. Сашка раньше не видела, в каком состоянии здание девочковой общаги изнутри, и сейчас с сожалением признала, что в плачевном. С другой стороны, ответом ей был сдержанный отказ… Поэтому – пока просто узнать. Чтобы вернуться к этой теме, когда будет хоть немного владеть информацией.
В любом случае – очевидно же, что не сегодня и не завтра. Время есть.
Сашка ненароком заглядывает в комнату. Ну, вернее, видит тот кусочек, что видно через открытую дверь. Так себе зрелище – аскетическая, обезличенная, как в казарме, обстановка, тумбочки и кровати. И, тем не менее, мало что успев увидеть, Сашка почти сразу поворачивается к двери спиной. Еще не хватало – стоять и смотреть, как Аглая будет искать среди немногочисленных личных вещей… Что бы там ни было.
Машинально достаёт телефон, успевает смахнуть пару уведомлений и взглянуть на время, 20:56. Заговорщически улыбается, бойко строчит кому-то СМС-ку, отправляет. И, немного погодя, отвечает на входящий звонок.
– Да. – говорит она кому-то на другом конце провода. – Да, спасибо. – голос у неё слегка виноватый, Сашка не старается говорить тихо, но, если честно, специально очень тщательно выбирает слова. – Да, знаю, я закрою. Спасибо большое, извините ещё раз!
Кладёт трубку и прячет телефон, как раз перед тем, как выходит из комнаты Аглая. Слышала ли она разговор? Ну, скорее всего, да. Но ничего лишнего Сашка специально не сболтнула, так что всё нормально. За чем заходила домой? Ну, потом можно будет спросить – если не секрет. Сашке очень интересно, но, на самом деле, совсем непринципиально.
– Да брось, всё хорошо. – Сашка доброжелательно улыбается. – Пойдем, я уже договорилась. Почитать не обещаю, но чайник там есть.
Вообще-то, еще недавно Сашка бы просто предложила зайти бы к себе домой, и ближе, и ничего непредвиденного не случится. Но теперь именно это не кажется хорошей идеей. По нескольким причинам, но в основном – потому что всё еще считает, что лучше сейчас что-нибудь незаурядное.
Они идут быстро – на улице прохладно, а Сашка шагает бодро, как ни в чем не бывало. Уверенно ведет за собой и ничего не говорит. И они никого не встречают по пути. Сашка точно знает, что её телефонный собеседник сейчас в другом конце здания мирно смотрит на большой громкости канал «Культура». Надо будет потом извиниться ещё раз и занести шоколадку или что-нибудь в этом роде.
– Проходи, присаживайся, если хочешь. Я сейчас, только воду наберу. – Сашка подхватывает с подоконника чайник и бесшумно скрывается в коридоре первого этажа. Оставив Аглаю наедине с партами, стульями, шкафами и явно заставшим лучшие годы диваном.
В учительской.
Отредактировано Сашка (2020-12-07 09:40:13)
Разбирая вещи и кое-что пряча, Аглая на мгновение замерла: услышала голос. Сначала ей показалось, что обращаются к ней, но прислушавшись, поняла, что Александра Николаевна с кем-то разговаривает по телефону.
Неумолимое желание подслушать было задушено - это же не кто-нибудь, а Александра Николаевна. Во-первых, от неё не исходит ничего подозрительного, а во-вторых, по отношению к ней это точно не вежливо.
Хотя… то, что в последние дни Аглая видела, слышала и сама себе надумала, наводило на определённые мысли, но всё же - нет, не стоит. Не в этот раз.
Уже в коридоре девушка задержала свой взгляд на учительнице чуть дольше обычного: нет, пожалуй, ничего не поменялось, значит, разговор был дежурный, несерьёзный… Мало ли, кто там ей мог позвонить…
Да и ответ на полушутливое замечание об охоте на чайник был приветлив, доброжелателен и без тени напряжённости. Уж на этом Аглая, чёрт бы побрал этот чёрный юмор, собаку съела: по мимике и движениям замечать изменения в настроении собеседников.
- Ммм… ну ладно, - продолжая “социальную игру”, согласилась девушка, - Я думала, мы по ролям “Погорельщину” читать будем, но чай и без неё будет намного веселее, думаю…
***
И больше они практически не обменялись и словом. Почти девять вечера. Конечно, идеальное время, чтобы лечь спать и проснуться в пять утра непонятно зачем, но чем старше становишься, тем тревоги больше, тем труднее уснуть в ранний час, да и зачем - ведь это единственное время, которое можно посвятить себе.
В главное здание Аглая зашла даже с каким-то волнением. Уже завтра привычный распорядок снова займёт своё законное место. Ей все эти ритуалы даже в какой-то мере нравились: очередной знак, пусть и сомнительный, что грядут перемены, и уж какие-то станут переменами к лучшему.
Что есть у человека, кроме призрачных надежд?
И оказались они… уже не надежды, но люди - в учительской. Место, которое ни один ученик не находил бы привлекательным, разве что своей запретностью и таинственностью. Подслушать, о чём вещают учителя в перерывах от занятий, хотели бы многие, не подозревая, насколько же скучные и приземленные эти разговоры на самом деле.
Сейчас, впрочем, кабинет выглядел… безобидным. Заброшенный своими постоянными “обитателями”, да еще поздно вечером, да еще в пору, когда учёбы и нет вовсе. Он будто терял свою власть, а вуаль секретности и угрозы спадала тут же, едва ступаешь за порог.
- Угу, - Аглая тихо согласилась подождать и не без опаски приземлилась на старый потрёпанный диван. Ну, тут, может, чуть и получше, чем в общаге, но, похоже, само место было брошено на произвол судьбы: и все эти здания, и они сами, люди, и сам город…
Брошенные, они пытались согреть друг друга добрыми словами и горячим чаем, разливаемым из старого алюминиемого чайника с деревянной ручкой: символа эпохи, которая уже давно умерла.
Возможно, они сами на грани исчезновения. Что же там, за этими стенами, за этим городом? Есть ли там жизнь, можно ли её построить?
Та пара минут, которую отсутствовала Александра Николаевна, хватило на размышления длиною в вечность. И когда она вернулась, задумчивое, встревоженное выражение лица ещё не оставило Аглаю, хотя она и сделала вид, что “у неё_такое_лицо_всегда”.
Она молчала, будто не зная, как завести разговор. И даже уже не слишком уверенная в том, а надо ли было вообще…
Нет. Надо было.
Сашка тихо идёт по коридору, открывает до упор кран, минуты две ждёт. Чтобы не так было совестно и чтобы не просто стоять и ждать – долго и старательно моет руки. Вода в школе так себе – руки мыть сгодится, а вот чтобы можно было пить и не чувствовать, что пьёшь из реки, приходится вот так. Даже в жилых корпусах лучше. Видать, через них труба и идёт.
Набирает чайник и топает обратно. В коридоре темно, единственный источник света – из приоткрытой двери, но ничего страшного. Сашка помнит, куда иди – наверное, без проблем дошла бы и в полной темноте.
– Вот и я! – Сашка открывает дверь, входит. Ставит чайник на подставку, щелкает кнопочкой у основания ручки, а затем идёт к шкафу противоположном конце комнаты. Вообще-то, собиралась как-то пошутить насчёт чтения по ролям крестьянской поэзии, но, похоже, забыла.
А тем времени Аглая уже расположилась на диване. По глазам видно, что еще немного нервничает, но, наверное, это временно и скоро пройдет. Сашка немного опасалась, что будет дичиться, и, возможно, так и останется стоять посреди комнаты… Ну, не стала – и то хлеб. Никаких нелепых «чувствуй себя как дома», конечно. Никто из них не дома, но это нормально.
Отвернувшись лицом к шкафу, Сашка заговорщически улыбается. Для того всё и предназначено.
– Тебе чай, кофе? Только, если что, молока нет. – Сашка прихватывает из шкафа две кружки с ложками и миску с конфетами. Рядом ещё одна, такая же, с печенюшками, но они уже давно стоят, жёсткие, настолько, что об них можно ножи точить. Не дожидается ответа – чтобы не ходить туда-сюда, ещё кладёт туда же, в миску, две пирамидки чая и один пакетик «Три в одном» кофе. Аглае – на выбор, себе – чай.
За сахаром придётся вернуться, рук не хватает. Ну, ничего страшного.
Стараясь ничего не уронить, разгружает награбленное из шкафа на ближайший к дивану стол, затем, после секунды раздумий, ставит прямо перед Аглаей стул и перекладывает всё туда. Чтобы не приходилось каждый раз вставать.
– Ну так… – начинает Сашка после недолгого молчания, но её прерывает звук кипящего чайника. Быстро приносит коробочку с кубиками рафинада и аккуратно, придерживая ложкой крышку чайника, наливает обе чашки. – Если не секрет, что ты делала там, у ограды?
Сашка двигает второй, мягкий стул и садится рядом. Никакого давления в голосе, никаких интонаций старшего к младшему. Ей просто интересно. Ведь, если бы не это, их бы сейчас здесь не было.
Стало тепло. Тихий звон от старых ламп был столь же привычен, что и жужжание комаров знойным летом.
Александра Николаевна быстро вернулась и принялась хозяйничать, будто бы они не в школе, а просто у неё в гостях. Это было ей свойственно: делать домом, где тебя ждут, любой, даже самый забытый край Земли.
И почему она выбрала своим местом работы именно “Софью”? В голове девчонки то и дело возникали образы: волонтёрская деятельность, спасатель животных, да, пожалуй, даже роль пожарного подошла бы их учительнице.
Но она выбрала их - непутёвых, неустроенных, запуганных детей, и теперь угощает их конфетами и чаем, как родных. Может быть, так и играет судьба жизнями людей, объединяя их для того, чтобы они что-то поняли, в том числе о себе?
- Ч-чай… - только и успевает произнести Аглая, и этот акт заботы снова приводит её в замешательство. Немой вопрос так и повисает в воздухе, когда Александра Николаевна задаёт свой, уже вполне конкретный.
Какое-то время помешивая чай ложкой (забыв при этом положить сахар - или не захотев?), девушка не поднимает взгляда на собеседницу, но потом, с трудом, но искренне, отвечает.
- Я туда часто хожу. Там никого нет и можно подумать. Бежать-то мы всё равно не сбежим.
Доброжелательное лукавство - конечно, многие так или иначе могли и вполне практиковали побеги. Но всегда возвращались. И не потому, что так уж хотели, а потому что мир снаружи был ещё страшнее и безнадёжнее.
- А Вам никогда убежать не хотелось? Откуда-нибудь? Или, наоборот, вернуться?
Не то чтобы Аглая переводила тему, ведь она ответила честно и не могла понять, что такого интересного можно из её ответа узнать. Но вот поддержать беседу и узнать что-то о наставнике - это другое дело.
Даже больше. С тех пор, как некоторые навязчивые мысли и тревоги стали брать верх, Аглая вдруг осознала простую вещь: этот перевалочный пункт в её жизни скоро закончится. И она больше не увидит ни Александру Николаевну, ни тех ребя. с кем успела сдружиться.
Где они все живут? Есть ли у них родственники? Кем хотят стать? Вопросы, которых почти все сторонились, ведь ответы иногда содержали в себе только глухую пустоту. И на границе этой пустоты они все стояли, всматриваясь в бесконечную бездну будущего, которого боялись как огня.
Страх.
Вот что заставляло детей снова и снова подходить к границе их мира и мира взрослых, перелезать через заборы и, напротив, бежать обратно, в своё логово, с восходом солнца. Их выставят за эту ограду через год, два, три… И больше у них не будет защиты.
Поймёт ли взрослый этот страх?
Да уж, не сбежим… Сашка коротко вздыхает, одновременно кивнув. Вот уж кто точно не сбежит. Не только не сбежит – даже через забор «просто погулять» без действительно веских причин не полезет. Совсем как с чайником, который, конечно же, никому не мешает, но кто-то решил, что нельзя.
Можно же что-нибудь придумать. С выходами за территорию хотя бы в определенное время, но чтобы без лишних вопросов, ни перед кем не отчитываясь. Всё равно каждый третий бегает только так чуть ли не каждый день.
А с другой стороны – в этот момент в Сашке зачем-то проснулась доселе дремавшая правильная училка – а кто возьмёт на себя ответственность? Она сама? Взяла бы. Но решение ведь будет принимать кто-то другой. Если кто-нибудь вернется со следами побоев, как Скобина, или пропадёт на неделю, как Собакина… Кто из начальства захочет брать на себя ответственность за детей, которые за пределами ограды бывают раз в полгода?
Ведь намного проще подождать ещё год и тех же самых вчерашних детей выставить за порог уже навсегда, всё еще оторванными от мира, но теперь уже отвечающих сами за себя?
Сашка опускает взгляд, смотрит на свои колени.
Хуже всего тем, кто в интернате безвылазно с самого детства. В самых тяжелых случаях – полностью отсутствует понимание личных границ, возможностей выбора… А, с другой стороны, кто бы их этому научил? Всего не объяснишь словами, большинство из этого дети в семье узнают, просто наблюдая.
Сашка задумчиво крутит пальцами шнурок от кофты. Правильного решения у неё нет.
– Честно? – она поднимает взгляд. Не всерьёз спрашивает, конечно. Просто наполовину слово-паразит, наполовину маркер, что сейчас будет раскрытие души. – Ну, я съехала от родителей в семнадцать, решила сама комнату снимать. Потом один раз переезжала обратно к ним, но меньше чем на месяц, пока не нашла новое место… Наверное, это не считается?
Помешивает чай, набирает в ложку и выливает обратно – уверена, что так он быстрее остывает, ну и просто по привычке.
Не считается, конечно, потому что это не был побег. Побег – это когда тебя пытаются насильно удержать, а родители Сашки хоть первое время и были против, особенно мать, но всерьёз не препятствовали. И почти до самого окончания учёбы продолжали помогать, по крайней мере, иногда. И Сашка полностью понимала, что делает. А спроси кого-нибудь из интернатовских, как найти подработку и что нужно, чтобы снять квартиру – многие ли ответят?
А ещё, если бы хотела, Сашка в любой момент могла бы вернуться.
Вернуться.
С почти настоящим щелчком в голове, Сашка внезапно кое-что понимает.
– Но знаешь. – Сашка дует на чашку, отпивает. – Я рада, что вышло так, как вышло. Я... Если честно, я всегда мечтала быть учителем. – Очень искренне, по-детски, улыбается. – Думаю, если бы даже я могла прожить жизнь заново, то поступила бы так же.
Отредактировано Сашка (2021-01-19 03:30:10)
Аглая не сводила глаз со своей наставницы. Как много эмоций за несколько мгновений пронеслось перед ней! Лёгкое смущение, будто бы стыд за неудобную правду, беспомощность… взгляд, опущенный куда-то вниз, и вновь добрая улыбка и проблеск надежды.
Она ведь так на них похожа, не так ли? Она сама как они. Только сильнее, намного сильнее. В это хотелось верить.
Девушка пока не стала брать конфет, да и к чаю пока не притрагивалась: ловила каждое слово. Крупицы правды, в которых так хотелось найти совет - как же им жить в этом мире?
- Наверное, это не считается?
Аглая пожала плечами. Ответить ей было особенно нечего: ничего похожего с её жизнью или жизнью тех, кто удосуживался поделиться сокровенным.
- Не знаю.
- Думаю, если бы даже я могла прожить жизнь заново, то поступила бы так же.
Удивлённый выражение лица отразило все всколывнувшиеся внутри чувства.
- Правда? Значит, Вы отсюда никуда не уедете? Никогда?
И почему это вдруг стало так важно? Это место - временное, не самое приятное убежище перед скачком в неизвестность. Ворота закроются навсегда. И всё же, зная, что здесь, будто незримый страж, всегда будет человек, который “своих не бросает” - это давало какое-то смутное ощущение стабильности и правильности происходящего.
“Не бросать своих” - может ли это быть выше любой власти? Может ли это преодолеть прорехи в бюджете, помочь не наткнуться на берег душного быта и предотвратить неизбежное? Или всё-таки…
Если бы их решили закрыть, а всех их, детей, выкинуть на мороз - помог бы этот принцип? Ведь Александре Николаевне позволяли быть рядом и принимать решения. Но она же не главная?
Как же выразить это всё в словах?
- Хорошо, - она хотела использовать слово “легко”, но сдержалась, - когда знаешь, кем хочешь стать и этому ничто не мешает, наверно.
А затем, лениво помешав чай и всё-таки сделав глоток, Аглая почти бессознательно выдала.
- Потому мы туда и ходим иногда. Никто же не говорит, что там. А нам там потом жить.
Очень хотелось спросить про этот их страшно элитный ВУЗ. Билетик в будущее. Билетик на поезд, уносящий счастливчиков прочь от неизвестности… в другую неизвестность. Так хорошо звучит, что верить просто не получается. В этом городе так не бывает.
И этот подозрительный врач…
Чертовщина.
Страшно. И это видно по лицу.
Знает ли их наставница что-то, о чём говорить не желает?
– Правда. – Сашка отвечает, не задумываясь. Возможно, более резко, чем следовало бы. Неосмотрительно с её стороны, конечно. Обещания, данные детям (даже уже почти взрослым) – это всегда очень опасная штука… Но именно в этом случае это правда. У Сашки нет намерений бросать эту работу. Кроме того, только за последний месяц она успела нахватать столько обязательств перед учениками, что только держись.
Конечно, Сашка не может знать всего. Кто знает, что завтра их интернат не решат закрыть, а воспитанников разбросать по другим (ужас, конечно, что такое до сих пор случается – как с рабами). Или что послезавтра, узнав, что Сашка творит прямо под носом у школьного начальства, её не попросят, в ненавязчивой, но твердой форме, написать задним числом заявление по собственному…
Хотя, насчёт последнего она не особо переживает. Сашка никогда не была образцовым учителем из палаты мер и весов – но всегда старалась быть такой, как представляла себе идеального учителя…
И хорошо что есть такое место, как Софья, где многим нет дела до правил и стандартов, где на её фокусы смотрят, закрыв глаза двумя руками. Потому что только здесь ей позволяют быть такой.
Скорее всего, в обычной школе Сашка со своим подходом не продержалась бы и года.
Она с улыбкой дует на чай, тихо пьёт, по-детски держа чашку двумя руками.
– Знаешь, – Задумчиво говорит она, – Со мной иногда связываются выпускники тех лет. Редко, но бывает. И, просто на будущее… У тебя ведь есть мой телефон?
Скорее всего, да – Сашка всегда в начале года его напоминает, на случай, если кто не знает или потерял. На случай, если случится что-то срочное, если потребуется помощь… Ну, и о том, что кого-то на уроке не будет, Сашка каждый раз просит по возможности сообщать. Многим наплевать, конечно, мало кто его записывает… Но Аглая, наверное, да?
– Ты всегда можешь позвонить. Неважно, когда, неважно, по делу или просто так… Обещаю, я отвечу. – Сашка чуть было не сболтнула об отделении полиции. Но, впрочем, можно и оттуда, благо опыт теперь есть.
За окном, кажется, подпортилась погода – во всяком случае, слышен шум ветра и, кажется, мелкий дождик. Хорошо, что не полезли на крышу – сейчас как раз бы только-только забрались, и сразу же пришлось бы уходить. До конца лета оставалось два с половиной часа.
– А насчёт там и здесь… – Сашка не то чтобы напряжена, но серьёзна. Понимает, что это не просто праздный вопрос, что для воспитанники интерната этот вопрос стоит остро. А потому не спешит и тщательно думает над ответом.
– Ты быстро освоишься, вот увидишь. В институте тебе будет проще… – Сашка не уточняет, проще, чем где (или проще, чем кому), вроде бы не специально. – Учиться в ВУЗе интереснее, чем в школе. Тебе понравится, точно тебе говорю! И будет время свыкнуться с вот этим всем. К старшим курсам можно начинать работу искать... В первый раз сложно, но все это однажды делают.
В обычной школе учителя еще говорят, что институт – это их возможность наконец-то вылезти в самостоятельную жизнь из-под материнского крыла… Но это точно не тот случай, и Сашке это даже не приходит в голову. Она никогда не работала в обычной школе.
Отредактировано Сашка (2021-02-09 00:16:15)
