СЕДОВ |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Первый грешник и Второй
закрытый эпизод
ближе к полуночи, заброшенное здание стационара
Даже в столь юном возрасте
Вы, люди, уже полны страха перед лицом ваших сожалений
Сожалений, что рождены из ваших грехов
Родиться на свет - было самим первым из них
Но не бойтесь
его еще можно искупить
No place for tonight |
|
Настя гипнотизирует дерево взглядом, не решаясь приступить.
Она (почти) никогда не нарушала местные правила, старалась соблюдать их. Однако хорошая девочка решительно настроена оказаться на воле. Посреди ночи.
После очередной проверки все подходящие для побега дыры (о их расположении доложила Девятка) подлатали. Та самая прореха для четвероного друга осталась нетронутой и видимо до сих пор незамеченной, но для человека явно не подходила.
Выбора нет, хиленькая девчонка раз за разом запрыгивает на дерево и неуклюже взбирается на не менее смешную высоту.
С горем пополам у неё получается оказаться на другой стороне. Падает Ласточка тоже потешно и далеко от птичьей грации. Разбитая коленка и ладони в землю прилагаются. Ничего, отряхнётся, встанет и пойдёт.
Ночной Седов ощущается… иначе. Всё тот же город, всё те же жители, всё те же места, но…
Как можно передать это чувство?
Настя понятия не имела, куда убегают доведенные издевательствами дети после того, как перелезают забор, только примерное направление именно этого потеряшки. Настя знает лишь то, что не может позволить ещё одному обиженному пропасть.
Ей немного страшно, но не из-за темноты и местных страшилок. Боится, что кто-то сейчас поймает её и отведёт обратно. И снова не получится никого спасти.
Доносится чей-то смех, и Ласточкина непроизвольно ускакивает за ближайший угол, будто вспомнив что-то из прошлого. Да, компания ребят. Возможно, из Софьи? Значит, не те, от которых нужно прятаться. Вроде бы?
Что-то несвойственное, что-то не так. Бояться нужно совсем другого.
Как будто сбежала из своей настоящей жизни в прошлую.
Группа подростков проходит мимо, Настя продолжает свой путь.
Возможно, ей стоит позвать сбежавшего мальчика по имени?
Но услышит ли он? Как далеко он сейчас? Насколько глупо вообще сейчас кричать?
Одна улица, вторая, больше ни единой живой души. Девочкам, вообще-то, опасно ходить в одиночестве в такое время суток. И по таким местам.
Но именно этого Настя не боится.
Ноги уносят её далеко. К ещё одному покинутому людьми зданию.
Настя гипнотизирует двери стационара взглядом, вновь не решаясь приступить.
Ей приходилось бывать в заброшках. Когда - пряталась, когда - приводили независимо от желания. Здание как здание. Другое дело, когда идёшь туда одна и не факт, что найдёшь нужное.
Заржавевшая дверная пружина растягивается, уведомляя отвратительным громким звуком о новой посетительнице. Не заперто, но двери тяжелые для такой хрупкой девочки.
Бам. Тут же захлопываются.
Настя остаётся одна в тёмном холле. Удивительно, но где-то ещё маячит моргающий свет светодиодной лампы. Наверное, ей куда-то туда?
Снова чувство, будто что-то не так. И странно не так, как ночной Седов, по которому разгуливать воспитанникам запрещено.
Как можно передать это чувство?
Настя шагает осторожно. Тихо не получается, что-то то и дело хрустит под ногами, раздаваясь эхом по коридору.
Она будто слышит… кого-то? Останавливается и робко зовёт сбежавшего мальчишку по имени. Даже окружение было громче.
Долго на месте не стоит, срывается дальше, заглядывает в каждую незапертую дверь.
Один этаж, второй. Один коридор, второй.
Это утомительнее, чем просто ходить по улицам.
Но он же должен быть где-то здесь, правда? Тот, кого она ищет?
Кто-то живой здесь ведь должен быть.
В очередной палате хотя бы койка осталась. Настя ложится отдохнуть, пыль и грязь её нисколько не смущают. Интересует другое. Сколько ей ещё бродить?
Нехорошие мысли об отсутствии смысла крутятся где-то рядом.
С чего она вообще взяла, что сможет кого-то найти? Почему нельзя было просто оставить бедолагу Павлика? Поревел бы и вернулся.
Но ведь… оказалось, не все они возвращаются. И потом неизвестно, что с ними становится.
Да и как так – оставить кого-то нуждающегося, уязвимого?
Ты же о̵с̷т̸а̵в̴и̸л̵а̴.̷.
Т̷е̸б̸я̴ ̵ же оставили.
Шум из коридора вытаскивает Настьку из дрёмы. Девчонка тут же вскакивает, выглядывает наружу. Где-то поблизости. За очередным углом, где света нет.
Она хочет позвать беглеца по имени, но что-то подсказывает, что это совсем не сбежавший Павлик.
Вместо этого собирается юркнуть обратно в палату, но позорно запинается об свои же ноги падает плашмя на пол, становясь ещё одним источником шума.
[nick]Настя[/nick][status]please give me wings[/status][icon]https://i.postimg.cc/KvQRHk2B/takashima-zakuro-subarashiki-hibi-drawn-by-yasumibi-roa-sample-ccb4e217497efdedd153c47e19bee95a.png[/icon][sign]In this huge sky I wanna
Spread my wings and fly
Towards the free sky without any sadness
I wanna flap my wings
And go[/sign]
Одинокая лампа в палате осуждающе мигала, позволяя чернильным теням танцевать по стенам, становиться все больше, все злее с каждым бликом, стягиваться длинными когтями вокруг горла в ожидании момента, когда им будет дозволена сдавить шею и каждый позвонок в ней.
- Изв-... Извини... Прошу... - навзрыд молил Рыжий, судорожно закрывая мокрые от слез глаза ладонями. - Я не хотел... Это... случайно...
В битые окна подул холодный воздух, который нашептал ему на ухо ответ. Ответ, который он уже знал.
Его слова уже ни для кого ничего не значили: в тот день он потерял право на невинность, а его последующая жизнь лишь подтверждала, что он его не заслуживал. Лишь собственные кошмары теперь только играли с ним, позволив детским фантазиям о безгрешности развеяться гнилым прахом по оставленным им следам в этом мире.
- Да... Я... У меня ничего не осталось... Я знаю... Только так можно это исправить?...
Дверь покачивается на ветру, скрипя в подтверждение. Рыжий наконец открывает лицо, бросив свой взгляд на лежавший подле достаточно крупный осколок стекла. Пальцы сами, словно без его ведома, сжимают его - крепко, до крови. Рыжий поднимает голову и видит в дверном проеме блеклый силуэт того, кого он когда-то знал.
С него до сих пор капала вода.
С тех пор как Рыжий вероломно столкнул его в реку, позволяя быстрому течению поглотить тело.
Лёва единственный тут кто не винил его за свою смерть. В темных бездонных провалах вместо глаз, кажется, блестела жалость. Он хотел помочь своему другу, но сам забрать с собой не мог. Только указать путь.
Переломанной, неестественно вывернутой рукой он показывает на горло.
Рыжий хнычет еще какое-то время, прежде чем сделать глубокий вдох и утвердительно кивнуть.
В будущем его все равно ничего и никто больше не ждет: он сам об этом позаботился, трусливо сбегая от ответственности в бессмысленном насилии, жестокости, дикости. Всё что он может сделать сейчас - это избавить других от тяжелой ноши своего существования.
Руки его еще дрожали, ибо позорный страх не прекращал грызть его существо, но в этот раз у Рыжего хватит сил ему противостоять. Ибо он больше не один.
Лёва тепло обхватывает его окровавленную руку своей водянисто-прозрачной, мягко ведет её вверх и позволяет сделать остальное своему другу.
Рыжий делает несколько шумных вздохов сквозь плотно сжатые зубы и затем резким движением вонзает острое стекло себе в глотку. Клыки его грехов наконец-то вонзаются в неё следом, всё глубже и глубже, заставляя юношу вдавить осколок еще глубже, несмотря на невыносимую боль.
В этот момент он поднимает взор, ожидая увидеть сочувственное лицо Лёвы, но вместо этого на него смотрело теперь что-то другое.
Рыжий попытался закричать, но изо рта с кашлем выходила только кровь.
Где-то вдали эхом отозвался чей-то пьяный вой, на что Ожог не сдерживает недовольного рыка.
- Долбоебы.
Качнув головой, он сплевывает себе под ноги и идет дальше в темноту улиц, которая сгущалась с каждым его шагом. Жилых задний становилось все меньше, пока не осталась только голая дорога, по которой иногда проезжала какая-нибудь машина бледным всадником, и небольшой лесок рядом, что скрывал ещё больший мрак. Именно там, спустя еще полчаса пути, Дима и находит очередную заброшку, что возвышалась гигантской опухолью над черной в ночи листвой.
Где-то высоко, среди множества стеклянных глаз здания моргал огонек света.
Дима подозрительное щурится, пока неприятное чувство холодным червем проползает по спине.
В заброшенных домах света быть не должно.
Его, Ожога, тоже, наверное.
Но Рыжий, по словам остальных, в последнее время довольно часто здесь пропадал. Рыжий, который видел какого-то странного мужика в больничном городке, жутким взглядом преследовавшим каких-то девчонок. Куцые слухи среди моря абсолютной пустоты - это лучшее, что ему попадалось в слепых поисках.
И единственное, за что он мог хоть как-то зацепиться в своих отчаянных попытках придать значения его бестолковой игре в ебучего мусора.
Потому он цеплялся и не отпускал.
Под приветственный протяжный скрип входных дверей он заходит внутрь, пытаясь разобрать хоть что-то в окружающей темноте. Где-то, в конце одного из коридоров, действительно бледно светили пыльные продолговатые трубки светодиодов.
- Есть здесь кто, бля? Рыжий?!
Оставленные людьми стены отвечали ему предупреждающим молчанием. Дима же их не слушает, поэтому, достав и включив небольшой еле работающий фонарик, двигается все глубже, а после - и выше.
Он не скрывается: шаг его тяжел, а двери на своем пути открывает исключительно громким толчком ноги или руки. Можно было бы ошибочно увидеть в этой манере поведения уверенность, но правда в том, что среди этого лабиринта из палат, лестничных пролетов и коридоров он довольно быстро потерялся сам, подобно залетевшей между двух окон мухе.
- Да сука.
Тяжело не ругаться, когда понимаешь, что проходишь одно и то же место в четвертый раз.
Даже если он сейчас откажется от своей глупой затеи, найдет ли дорогу назад?
Вопрос достаточно важный и неглупый, но Дима слишком тупой и упертый чтобы озадачиться им сейчас.
И вот в какой-то момент что-то наконец происходит: за очередным поворотом что-то громко грохается на пол и Ожог останавливается. Бегло нащупывает в кармане рваной куртки маленький ржавый ножик, что нашел на полях, и только потом подает голос:
- Рыжий?...
И делает несколько шагов вперед, увидев лежащую на полу фигуру. И тут же замирает, удивленно подняв брови. Сперва он даже не осознает кого именно встречает и только спустя несколько секунд в голову приходит первая ясная мысль.
Нет... Нет-нет-нет...
Глаза испуганно мечутся в стороны, возвращаясь каждый раз обратно к ней, дыхание сбивается и сердце отдает в виски громогласным стуком. Он хочет сбежать, скрыться, но слишком поздно - она тоже успела его увидеть. И взгляд её, - по-дебильному наивный и полный страха, - веревкой обвивается вокруг шеи, не позволяя даже развернуться от неё.
Всё что он может - это рычать, злобно обхватив лицо рукой.
- Блять... Блять! - гавкает он не разжимая челюстей. - Ты... Ты... Ты-то что тут нахуй забыла, дура?! Совсем ебнулась что ли?!
Имя её он не говорит. Почти никогда не говорит.
Ибо оно все равно что проклятье, от которого ему никогда не избавиться. Назовешь - станет только еще сильнее.
No place for tonight |
|
Содранная коленка отозвалась новой волной саднящей боли, от которой Настя прикусила губу и коснулась больного места. Это совсем пустяк, вернётся – промоет, помажет зеленкой и залепит пластырем. Содранная – не сломанная и тем более не оторванная. Да даже будь так – всё равно не остановит.
Ласточкина успевает только посмотреть в сторону спасительного дверного проёма. Присутствующий на этаже незнакомец добирается до неё быстрее.
И оказывается… далеко не незнакомцем.
Света еле работающего фонарика достаточно, чтобы инстинктивно прищуриться и прикрыть глаза испачканной ладошкой.
Смотрит сначала с испугом, но затем узнает Диму по фирменному приветствию. Бранные слова в её адрес разливаются какой-то приятной теплотой по телу. Живой. Он правда живой! Облегченный вздох застревает в горле, как и вся радость от неожиданной, но поистине счастливой случайности.
– Ди..Дима? – неуверенно спрашивает, когда свет падает в другую сторону.
Может, Настя всё ещё спит на пыльной койке и то, что сейчас происходит – это сладкий сон, наполненный несбыточными надеждами? Ведь говорят, что когда о чём-то много думаешь или переживаешь, то это может присниться. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но во снах и боли не бывает, а Настя её отчётливо ощущала. На всех уровнях.
Глаза понемногу начинают слезиться, и девушка тотчас утирает их тыльной стороной ладони, оставляя на лице полоску грязи.
Продолжает молча смотреть, хотя столько всего и разом хочется рассказать. О том, что он пропустил. О том, как все (ну не может же только одна Настя!) волнуются. О том, что есть люди, готовые помочь вернуться. Вернуться – это самое главное. Однако даже Настя сейчас понимала, что нельзя. Нельзя взять и утащить против воли. И она сейчас здесь находится по другой причине.
Дима, наверное, совсем как одичавший котёнок, которого просто так нельзя пригладить и отнести домой. Убежит ещё дальше. Или расцарапает.
Может, она всё-таки не спит? Как найти тому стопроцентное подтверждение?
– Дима… – и наконец переводит дух. – Дима, я за тебя беспокоилась.
Что-то внутри (?) взывает к чувству вины. Так беспокоилась, что все эти дни могла только ждать. Если бы она раньше сюда пришла…
А так чего стоит её беспокойство, неподкрепленное никакими действиями?
Ждать – прямо как раньше.
Ласточкина опускает голову, выражая своё сожаление. Навряд ли Копытов поймёт жест, несущий в себе сокровенное.
И спрашивает он о другом. Излишнюю эмоциональность в вопросах пропускает.
– Да я просто… – неловко поднимается с пола, опираясь на стенку и уводя ногу за ногу. Перед Димой можно не выдумывать причину позднего нахождения непонятно, где, но почему тогда стыдно? – Одного младшенького довели до того, что он убежал. И я пошла за ним, – Настька пытается посмотреть на юношу. Представить, будто это очередная встреча у забора с дыркой и ничего страшного или необычного не происходит. Ведь так ведь?
– Вроде бы он пошёл куда-то сюда. Но… я столько здесь хожу, а никого не видела и не слышала. Кроме тебя, – в последних словах прорезается что-то ласковое. И улыбка становится не к месту привычно мягкой и нежной. В пустых коридорах заброшенных зданий так не улыбаются, напротив.
Противное наваждение отходит на второй план. Не исчезает – уступает, дожидаясь нужного момента.
– А, ммм… Может, ты хочешь вместе поискать? Вместе всегда лучше.
Внезапно до неё наконец доходит, что это действительно удивительное совпадение. Откуда здесь взялся Копытов, в конце-то концов? Неужели…
– А ты здесь теперь… живёшь? – склоняет голову набок, добавляя штрих к своему тупому предположению. Глупость глупостью, а добавлять про нормальные Софьинские комнаты со всеми удобствами не стала. Успеется.
[nick]Настя[/nick][status]please give me wings[/status][icon]https://i.postimg.cc/KvQRHk2B/takashima-zakuro-subarashiki-hibi-drawn-by-yasumibi-roa-sample-ccb4e217497efdedd153c47e19bee95a.png[/icon][sign]In this huge sky I wanna
Spread my wings and fly
Towards the free sky without any sadness
I wanna flap my wings
And go[/sign]
Конечно же она беспокоилась за него, ведь как могло быть, блять, иначе?
Кто-нибудь другой на месте Ожога почувствовал бы теплую горечь от этих слов с легким уколом вины в груди. Но Дима скрипит зубами с собачим рыком в глотке, будто его ударили по лицу. И чем больше она говорит, чем дольше смотрит этими глазами, полными невинной чистоты, тем сильнее чувствует как старая злоба скребет изнутри.
Ничего не изменилось: и он, и она ничего не вынесли для себя после их последнего разговора.
Как мыши в ебучем колесе, которое они будут крутить до тех пор, пока не сдохнут.
- Ты... Ты... - шипит он, еле удерживая себя от яростного крика. - Лучше за себя, сука, беспокойся! Как до твоей тупой головы не дойдет...
Он не договаривает, обессиленно выдыхая с хриплым стоном. Сколько ей не говори, не пытайся объяснить, каждый раз в её взгляде отражается только эта блядская жалость, которая хлещет его подобно плети, и искреннее непонимание. С заводскими и то больше смысла разговаривать: звери одной с ним породы, которых оттого только больше ненавидел, но поэтому и понимал их без слов, а они - его.
С такой, как Настя, так никогда не будет.
- Да, блять, живу! Место же такое хорошее, - рявкает он больше со злостью, чем сарказмом, и пинает лежавшую рядом гору мусора, но после раздосадовано качает головой. - Ебаный рот, ты реально такая тупая что ли?... Нет, не живу. Я здесь ищу... А, забей. Не твое дело... Я так понимаю, свет тут не ты включила?... Ага, так и знал.
Ожог начинает задумчиво почесывать затылок, оглядывая другой конец коридора. Кроме их обоих, тут будто бы было не души. И все же даже сейчас кожу на спине царапало холодным куском льда, словно что-то не сводило с них взора.
Оставить такую дуру, как Настя, тут в одиночестве, значит пинком толкнуть её в самый темный и жуткий лесной овраг, где её никто никогда не найдет.
На секунду эта мысль словно показалась даже соблазнительной.
Возможно именно поэтому он так и не поступит.
- Ладно, значит так, - решительно произносит он, поворачиваясь обратно. - Не знаю какая хуйня тут происходит, но ты, дура тупая, отсюда съебываешь, поняла? И не надо мне тут никаких "но", блин. Не буду я с тобой никого искать. Если кто-то сбежал, ты должна взрослым, сука, сказать об этом, а не ходить в одиночку тут, чтобы какой-нибудь ебанутый тебя зарезал...
...как уже двоих до этого.
Дима заметно дергается.
- Скажешь, что он сюда сбежал, его потом найдут. Наверное.... Короче, поняла? Поняла, нет?!... Хорошо, теперь пошли, провожу хотя бы...
И только делает шаг в сторону, как тут же замирает на месте.
- Где тут выход-то, знаешь ведь?...
Спрашивает он потому, что сам не знал
No place for tonight |
|
Что-то остаётся неизменным.
Кто-то другой на её месте мог бы расплакаться или ответить агрессией, но Настюша остаётся спокойной.
Свет она действительно не включала. Полагалась на тот, что уже горел в некоторых из коридоров. Какой гость будет ходить и распоряжаться чужими выключателями? Не дело это, даже если стационар нисколько на жильё не походил и был вроде как заброшенным.
С чего-то же она пришла к мысли про гостей и хозяев.
И дело даже не в Диме, который всё-таки тут не обитал. Ответ несмотря на обилие оскорблений её немного успокоил. Койки, конечно, удобные, но место такое… громадное. От того, скорее всего, немыслимо одиноко было бы здесь существовать.
Всё это время Настя, подняв голову внимательно смотрит на Копытова, пока тот изучает чересчур длинный коридор. При тусклом свете нельзя было точно разглядеть, но Ласточка была уверена, что в нём что-то определенно изменилось с их последней встречи. Спросить она не спрашивает, словно шестое чувство советует ей не лезть.
Может, когда они выйдут, она сможет разглядеть.
Но сначала – выполнить поставленную самой себе задачу. Попытаться. Не на сто процентов исследовала.
– Но… — ой, он же сказал «никаких, но» – Я не уйду. Я ещё не всё обошла. Вдруг он… где-то здесь. И вдруг он хочет, чтобы его нашли? Испуганный и потерянный. Наверное, ему сейчас очень плохо.
Если он реально здесь.
Сколько ещё нужно будет обойти прежде, чем она окончательно удостоверится?
— Проводишь… И вернёшься вместе со мной обратно? – выходит как-то само собой, улыбка чуть сползает. Нужно же было как-то подступиться, вот и шанс.
Ей нисколечко не было страшно встать живым щитом между побитым хулиганом и разъяренным Димой, но задать пару вопросов, за которые её максимум бы обругали – напротив. Нет, не совсем страх. Возможно, смущение и вина.
Опять.
Ничем не лучше.
Смотрит всё с той же надеждой, хотя в глубине души понимает, что её вновь ждёт отказ. Ей придётся и это принять, даже если попытается по-обычному безрезультатно договориться или оказать робкое сопротивление.
Про выход кстати получается.
Настя повторяет за Димой, делает только на пару шагов больше.
Выход…
Она точно помнила сколько раз поднималась по лестнице после каждого осмотренного этажа и…
Этот этаж показался ей больше остальных?
В смысле, сколько поворотов она успела сделать?
– А с твоей стороны не было никакого выхода? Даже запасного?
Запоздало доходит, что быть такого не может. Возможно, это всё ещё последствия дрёмы? Или, как и полагается сну, всё должно быть чрезвычайно запутанным и нелогичным.
Нет, глупо продолжать считать происходящее за сон. Каким бы нереальным всё не казалось.
– Забавно, – слово совершенно не подходило необъяснимым вещам, но другого у Насти не нашлось. – С улицы не скажешь, что здание внутри намного просторнее и больше. А, ммм... вернее, часть здания.
Может быть тут кто-то всё же живёт? Кто-то, любящий поиграть со временем и пространством?
Ласточкина делает ещё несколько шагов в сторону откуда пришла, но останавливается не в силах определиться.
Допустим, потом налево.
Потом… направо? Или снова налево?
Естественно, мысли о том, чтобы оставлять хоть какие-то пометки или следы у неё не было. Это всего лишь бывшая больница, теряются здесь только когда ищут нужный по записи кабинет.
– Извини. Я не помню...
Огорченно признаётся она.
[nick]Настя[/nick][status]please give me wings[/status][icon]https://i.postimg.cc/KvQRHk2B/takashima-zakuro-subarashiki-hibi-drawn-by-yasumibi-roa-sample-ccb4e217497efdedd153c47e19bee95a.png[/icon][sign]In this huge sky I wanna
Spread my wings and fly
Towards the free sky without any sadness
I wanna flap my wings
And go[/sign]
Отредактировано Мила (2025-06-23 01:15:03)
