Туурнгаит Ыйнарак
Nu Carnival — Yakumo
Возраст: 15 лет.
Занятость: ученик.
Мировоззрение: истинный нейтральный.
Общее описание:
Его звали Туурнгаит — злой дух. Не потому что он был злым. А потому что так было безопаснее. Имя — это маска. В тундре маски важнее лиц.
Он родился далеко за белой полосой — там, где нельзя идти по снегу в полдень, потому что тени становятся плотью (Северо-восточная Чукотка, побережье Ледовитого океана). Там, где говорят на юитском и чукотском, где по ночам слышно, как скрежещет в небе аҕлаҕынак, дух-охотник. Где шаманы не спрашивают, а приказывают духам. Где нет дорог, и всё, что движется — это ветер, дым, олени и смерть.
Туурнгаит не знал, кто его мать. Его воспитывал Ыйнарак — кэвэтын, шаман, хранитель масов (духов-хозяев земли). Когда ему было четыре, он впервые услышал, как плачет огонь*. Потом — увидел духа воды в отражении в жертвенной крови. Потом — стал говорить с тенями. Люди говорили, что он видел ину́а — сущности, духи вещей. Старики молчали. Шаман забрал его в своё жилище, посадил на северную сторону и не пускал к другим детям.
Он носил женские меха, говорил как девочка, ел отдельно, спал отдельно, каждую ночь засыпал с костью предка под языком — так велит нгитыльгин, закон духов. Его лицо нельзя было показывать на восходе. Его имя нельзя было произносить дважды за день. Он учил язык чааныт, духа-грома, вырезал из тюленьих рёбер амулеты, обвязывал их венами убитых зверей. Он был проводником — не между людьми, а между мирами.
Так было.
Пока не пришли они. Люди из «Медики».
Их привезли на вахтовых вертолётах. В чуме шамана полопались кости. Они сказали, что ищут гены. Им нужен был север. Им нужно было племя. Они поставили мачты. Заставили пить лекарства. Взяли кровь у всех. Потом — снова. И снова. Они не слушали слова шамана. Они не слышали, как завывают масы в камнях. Они просто «лечили». Говорили, что это исследование. Улыбались. Уносили тела без обрядов.
Сначала перестали говорить дети. Потом — начали умирать женщины. Мужчины молчали, пока могли, а потом резали себе груди и отдавали кровь снегу. Но снег не хотел этой крови.
Туурнгаит тогда уже не жил с людьми. Он спал в лабазе, вместе с мёртвыми, которых духи не унесли. Когда пришла лихорадка, он спрятался в туше моржа, разрезанного накануне праздника духа-кита. Внутри было тепло. Там он и остался — с умирающими, с мокрой тьмой, с предками, которые пели ему, чтобы он не выходил.
Когда всё закончилось, пришли люди в белом. Те же. Или другие — он не знает. Ему надели маску. Сделали укол. Потом был холод, вертолёт, гудящие стены. Он не помнит, как ехал. Только — как исчез запах снега.
Теперь он здесь.
В доме, где стены гладкие, и духи не могут в них жить. В комнате, где нельзя слышать землю. В одежде, которая не пахнет кровью. Он не знает, зачем. Говорят: «учиться». А он уже знает всё, что важно:
как укрыть душу костями.
Как различить, чей голос зовёт ночью.
Как отличить болезнь от духа и как выбрать между ними.
Как сварить кровь в выдолбленном льду.
Как высечь огонь из мёрзлого камня и кости.
Как выслеживать раненую нерпу по дыханию сквозняка.
Как выжить трое суток в пурге, если у тебя только нож и печень убитой собаки.
Как вырезать костяной гарпун и добыть пищу из дыхала морского зверя.
Как спать, не засыпая, и слышать, как дышит смерть под снегом.
Как снять шкуру, чтобы не обидеть духа убитого.
Как говорить с теми, кого уже нет, и кормить тех, кто живёт внутри костей.
Он не говорит много. Иногда поёт, но на языке, в котором нет слов для «экран» или «розетка». Иногда чертит на подоконнике знаки из кости нерпы. Иногда засыпает на полу, потому что ближе к трубам — ближе к земле.
Другие дети смеются. Они спрашивают, где он взял ожерелье из человеческих зубов. Он не отвечает. Потому что зубы — это амулеты от духов, что живут в школах.
Он знает, что мир вокруг — это оболочка. Он чувствует, как под этой оболочкой — тени, скребущиеся сущности, и ину́а, которые голодны. Он знает, что дух школы — капризный, и требует жертвы. Он ждёт.
Он выглядел как девочка — и не видел в этом ничего странного. Так велел Ыйнарак: если духи ищут мальчика, надо стать девочкой. Туурнгаит заплетал в косички кости и клыки, надевал меховую одежду с женскими узорами, разговаривал тихо, не вступал в споры. Он не понимал, почему теперь это вызывает вопросы. Почему здесь, в стенах, которые не слышат, кто-то решает, кто он «на самом деле». В тундре не было «на самом деле» — только «как надо, чтобы выжить».
* Шаманизм ли, шизофрения ли?..
