Каневская Инна Яковлевна, единственный инспектор по делам несовершеннолетних города Седов, вообще-то не ограничивалась одним интернатом имени Софьи Ковалевской в своих рабочих делах. Но уж как-то так сложилось, что именно здесь она оказывалась чаще всего. На втором месте по частоте визитов были дружбинские школы, но там дела были совсем уж плохи, и ничего с этими покинутыми Богом заведениями было не поделать, кроме голой отчётности.
А вот Софья представляла собой странный коктейль из неблагополучной молодёжи всех сортов и богатого финансирования от имени большой корпорации. Официально и директор, и весь педсостав, и сама Инна сидели на грантах от Медики, что безусловно служило хорошей мотивацией делать свою работу тщательно.
Начни копать, что тут происходит неофициально - и нырнёшь с головой в кроличью нору, где нет ни выхода, ни спасения.
И это только лично её, Инны Каневской, случай.

Скорое начало учебного года всегда предвещало много работы.  По большей части - бессмысленной бюрократии, тошнотворного канцелярита, и перекладывания бумажек из стопок в стопку. Бесконечные проверки, визиты с представителями опеки к поднадзорным семьям, составление рекомендаций и планов, размусоливающих год за годом истрепавшуюся, жиденькую истину о том, что принимать наркотики - плохо... Родителям-алкоголикам было плевать, подросткам было плевать, опеке было плевать, и тем, кому наверх шли её отчёты, тоже было плевать.
Было ли плевать самой Инне?
Сложный вопрос.

Её рабочие обязательства на сегодня были исполнены: бумажки переложены  и переданы в нужные руки, группа буйных подростков во главе со Скобиной приняты и отпущены по прошествии положенных по закону трёх часов, созвоны с начальством проведены в срок. Никаких происшествий и отхождений от планов, всё настолько стабильно, что аж зубы сводит. А главное - абсолютно бессмысленно. Бумажки подпишут и забудут, Скобина как буянила, так и будет буянить, начальство тоже ничего нового не сказало.
Рабочий день закончился в кабинете директора Софьи, и теперь по территории интерната она шла не как страшная инспекторша из отделения, а как простой прохожий. Странное ощущение: было время, ей приходилось бегать курить за бассейн (как не работавший, так и не работающий по сей день), а теперь она может смолить сигаретку прямо на главных дорожках, ведущих от корпуса к корпусу, никого не опасаясь.
Едва ли эта мелочь могла сделать её счастливее, но короткую, мимолётную усмешку вызвать получилось.

Размышляя обо всём этом, Инна зашла в корпус, направившись по насквозь провонявшими казённым коридоры.
В дверном проёме появилась фигура, примерно в той же мере увлечённая своими мыслями, что и инспекторша. Столкновение произошло, и пачка бумаг из его рук разлетелась, мелькнув перед глазами уже приевшейся синей печатью в угу. Ей бы извиниться и помочь невезучему незнакомцу собрать его ношу обратно в стопку, но получилось по-другому.
- Скрябин Ярослав Анатольевич? - сухо и по-полицейски поинтересовалась Инна так, будто дальше должны быть "пройдёмте в отделение" и шмон. Профдеформация, чтоб её, шагала вперёд мыслительного процесса.

В чью светлую голову пришло назначить ещё зелёного вчерашнего выпускника на роль классного руководителя десятого класса, Инна знала. Даже озвучивала директору этот вопрос в лоб. Тот лишь разводил руками: педсостав и так был загружен по уши, а Скрябин был единственным, кто на предложение взять классное руководство над старшаками согласился. Не иначе как от природной придури.
Ну, то по большей части его проблемы. Инна, и сама не изжившая в себе до конца проблемного подростка, вдруг ощутила прилив сочувствия к суетливо мечащемуся между рассыпавшимися по асфальту и траве листами растрёпанному педагогу.
Откашлявшись, она попыталась согнать с себя привычные ментовские интонации и опустилась на корточки, чтобы помочь новому биологу Софьи собрать с земли рассыпанное по её вине.

- Прошу прощения, - вполне дружелюбно, хотя и с заметной тенью усталости на лице произнесла Инна, так и зажимая потухшую сигарету в уголке губ, - Каневская Инна Яковлевна, ИПДН по Седову. Хорошо, что мы с вами встретились до начала учебного года. У вас не найдётся свободные полчаса? Ничего серьёзного, просто познакомимся. Нам с вами часто видеться придётся, уж поверьте.

Дорогу до библиотеки Инна знала. Провела в своё время там немало времени, скрываясь от проблем в месте, куда проблемы обычно не заходили. Но всё равно тактично проследовала за молодым учителем в знакомую дверь.
Инна подметила, что со времён, когда в интернате учились они с Полиной, многое изменилось в обстановке читального зала. Комнату отремонтировали, заменили мебель, а вдоль стен появились столы с неплохими по меркам мунициального заведения компьютеры.
Сбоку на системных блоках красовались логотипы, не оставляющие сомнений в том, какой благодетель так озолотил интернат.
Конечно, всё это было обставлено на деньги Медики.

Инна макает чайный пакетик в горячую воду, и та окрашивается в светло-зелёный. Она, кажется, и чашку эту помнит - скол на бортике под большим пальцем не даст соврать.
Вот только всё казалось отчего-то немного странным. Инна размышляет об этом, и быстро находит ответ.
"Библиотекаря нет..."

Почему-то эта комната представлялась ей неразрывно связанной с Марго, целыми днями распивающей тут чай. Библиотекарше было, должно быть лет сорок - она работала здесь ещё тогда, когда сёстры только попали в интернат. Но выглядела она едва ли не моложе Инны, и вроде бы правда жила в бытовке за библиотекой. Похоже, вирус чудаковатости распространился за пределы софьинского педсостава, но сейчас Марго не было, и комната казалась на удивление пустой и тихой.
- Именно, - кивает Инна, снимая с ручки колпачок, - Класс вам достался непростой. Довольно брутальное начало для вчерашнего выпускника. Не страшно?
Поперёк квадратного стикера для заметок Инна пишет свой номер телефона и кладёт через стол перед учителем.
- Не хочу ни в коем случае сказать, что ребята там плохие. Просто много сложных жизненных обстоятельств, и как следствие, моих прямых подопечных. Теперь они и под вашим руководством так же, так что будем держать связь, хорошо?
Инна выжала пакетик и он полетел в мусорное ведро. Из внутреннего кармана плаща она достала двух мишек "Барни" и добавила к печенью.
- Как раз в "Мандарин" зашла по дороге сюда, - улыбнулась полицейская.

Инна хорошо знала предыдущего учителя химии и биологии, ведь он вёл эти предметы ещё в её старших классах. Он всегда производил двоякое впечатление: его уход в монастырь одновременно не вызывал никакого недоумения, но всё ещё ощущался совершенно неуместным.
- Про Павла Семёновича - правда. Но ему восьмой десяток был, и он уже слегка того... - Инна постучала пальцем по виску, - Чудил. Так что, может, и хорошо, что в монастырь ушёл. Потому что, честно говоря, у слабеющего умом старика в Седове не так много возможностей не спиться.

Инна развернула мишку. Пирожное было совсем небольшим, и первым укусом инспекторша лишила медвежонка головы.
- Он ещё в июне исполнял. Вышел из дома в одних ботинках, галстуке и трусах, сам пришёл к нам в отделение, дал паспорт и сказал, что видел ангела, и мы должны внести его к нему в документы. Кто-то из соседей говорил, что видел огненный столб у Павла Семёновича во дворе, но там в одном доме цыгане, а во втором семья запойных и самогонщиков в третьем поколении. Решили в итоге, что это им в пьяном угаре привиделась. Коллективный психоз, или как-то так.