[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/e7/0d/10/22353.jpg[/icon][nick]Лыба[/nick][status]С хрустящей корочкой.[/status]
На лице Ани можно прочитать «Твою мать». Ругаться не то чтобы ей приходилось часто. Скорее, из-за специфики своего графика сна, раздражительность накапливалась и выливалась в редкую ругань. Не направленную на кого-то конкретного, скорее, на действительность. Мрачную, опьяняющую и далеко не дружелюбную, из-за чего и Аня к ней относилась недружелюбно. Чего нельзя было сказать о людях.
Теоретически, это вообще было не ее дело. Совсем не дело Нины. И совать в него свой нос крохе не нужно было, но даже стукнутая недосыпом Монеткина явно осознавала, что интересуется Бука не исходя из праздного любопытства. Праздности в ней вообще не было. Бука не заискивала, Бука делала что хотела, потому что считала это правильным и в целом такое отношение казалось и самой Ане правильным. Поэтому Аня не реагировала резко. Она поджала губы, что было незаметно под маской. Чуть нахмурилась, что уже было заметно, ибо даже с длинной челкой эту задумчивость можно было распознать.
А потом коротко кивнула. Два раза.
- Ага... Не так. - будто для себя, в подтверждение слов Нины, буркнула Лыба, и только после этого опять взглянула на мелкую деваху, которую считала подругой.
Вообще, это было странное обращение. В том плане, что так-то ни Нина, ни Лыба близки совсем уж не были. Но они общались, разговаривали. Подкалывали. Можно сколько угодно рассуждать о магии дружбы и вот этом вот всем, но не так уж много людей Лыба могла бы назвать Лучшей Подругой или Лучшим Другим. Точнее, в Софии, таких вроде как вообще не было. Но это уже подробности лишние. Вопрос был не в лучшести. А в том, можно ли было довериться Нинке?
- Я всегда дерьмово выгляжу, если ты не заметила. - Лыба вернулась буквально за долю секунды, вернувшись в то состояние, которое можно было назвать «обычным». Оно отдавало самобичеванием и ехидством по отношению к себе же. Не доходя до жалости, скорее, до того состояния, которое можно ожидать от человека, исполосованного ожогами, В ней не было лишнего, только трезвое осознание своей собственной испорченности, но стоило к нему вернуться, все само собой встало на свои места.
Даже те секреты, которые Лыба старалась держать в себе, но тут же решила вывернуть наружу. Потому что это поможет. Это должно помочь. Она уже перестала видеть в этом что-то смешное. Пусть Нина увидит. Пусть засмеет, а Лыба засмеется с ней. Так легче будет, намного легче.
Ей потребовалось малых усилий натянуть улыбку. Под маской все еще, но видно было, как кожа на скулах чуть приподнялась, а глаза прищурились. Кажется, будто Аня была в настроении, но на деле ей хотелось прямо сейчас застрелиться от ощущения, что через полтора часа ей надо будет встретить кое кого, стянуть маску и потерпеть еще полчаса ужимок и потока херни.
А потом все закончится.
- Да, забей. Просто один дебил пишет всякую хрень. - не скупилась на слова покрепче Аня, после чего все-таки сумела отложить телефон подальше, перегнулась через кровать и, не снимая обуви, закинула и вторую ногу на кровать, достав из прикроватной тумбочки нечто. Нож. А еще кусок дерева.
Ну, по крайней мере на первый взгляд это был кусок дерева, а вот для взгляда Ани это был кулон. Кулончик. Который она вырезала, стараясь сделать правильный круг, который можно было бы потом прикрепить к веревочке и носить с собой.
Но вот в последнее время все, что хотелось вырезать, это здоровенные хуища из древесины. Чтобы этими хуищами кого-то забить до смерти. Себя, например.
Комната тут же заполнилась странноватым, но привычным, шорохом соприкосновения лезвия и дерева, но уже спустя пару мгновений Аня добавила:
- Можешь глянуть, если хочешь. Может, подскажешь, что на это ответить... -
Телефон Монеткиной не был заблокирован паролем. Никогда. Может, не умел, а может Аня, в отличии от других девиц, считала, что ее переписки никому не нужны. Что, в целом, было верно, учитывая, что ей никто не писал.И не звонил. А если писали, то редко. Ну, до последних дней. Когда сначала позвонила Катя. Другая, не та, которая молчаливая и стремная, а та, которая из Москвы. И которой Аня как-то сделала кулон. Который, как оказалось, до сих пор у Кати. А еще приглянулся подруге. Другу. Другу, теперь Аня уже знала, что другу. Который написал потом сам. Который общался. Который говорил много, не по делу. О том как бы передать кулон. О том, как проще. Когда удобнее. Вплоть до момента, что он сам доедет. Из Москвы. За гребаным деревянным кулоном. К Ане. К прожаренной Ане. От этих мыслей лезвие ножа врезалось в деревяшку чуть глубже и по комнате опять прошелестело тихое «Блядь.»
Несколько сообщений. Чат какого-то мессенджера, который еще тянул телефон Монеткиной. Последние о том, что паренек приедет сегодня вечером. А Аня покажет ему Седов, если не будет против. Потому что до электрички еще пару часов и надо как-то провести время. Но беспокоило явно не это. Аня держалась до последнего. До того самого момента, когда сказала «Бес проблем», специально сделав ошибку, а в ответ ей пришло

И Аня знала английский. А еще не то чтобы часто, но додумывала. И то, что она додумывала сейчас, ей не нравилось. Потому что свидание с прожаренным чудовищем это такое себе. А Катя наверняка не сказала об ожогах. И Аня тоже не сказала. Потому что никто не спрашивал. Потому что думала о том, что просто делает кулончик для веселья. За которым никто не придет. Но вот он, лежит в тумбочке. А паренек едет. И с ним надо будет о чем-то говорить. А потом он попросит показать лицо.
И Аня пойдет нахер.
Еще одно "Блядь." Еще более тихое. Обреченное.

Отредактировано Екатерина Стрельцова (2021-01-07 20:21:33)

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/e7/0d/10/22353.jpg[/icon][nick]Лыба[/nick][status]С хрустящей корочкой.[/status]
На Буку пырились два уставших глаза. И палец. Указательный палец упирался в бок ровно до того момента, пока та не отреагировала, а Аня не смогла немного отсесть, убедившись, что у Стрельцовой-которая-поменьше не случился приступ оцепенения. Вроде как. Не то чтобы Лыба так уж сильно беспокоилась, просто ее саму терзали мысли. И длительное ожидание было мучительным ровно в такой степени, чтобы начать кого-то тыкать. Благо, не ножом. Да и реакция в каком-то смысле порадовала.
- Хех — расползлась в лыбе под маской Лыба, возвращая обратно на тумбочку и ножик, и то, что позже должно было стать чем-то, садясь на кровати так, чтобы обе ноги можно было спустить на пол. Потому как сидя думалось лучше. Лежа начинаешь думать о том, чтобы спать, хотя со сном у Ани были явные проблемы, но усталось, накатывающая волнами, не позволяла вернуть в расслабленный вид.
Выглядит напряженной. Задумчивой. С капюшоном, с маской, с вот этим вот всем. С локтями, поставленными на колени, пока Аня горбится и всерьез задумывается над тем вопросом, который ей задала Нина, вроде как, невзначай. Действительно, почему.
- Ну, начнем с того, что в Седов вряд ли кому-то хочется ехать ради безделушки. - пробубнила Монеткина, хотя вмето «Седов» ей очень хотелось сказать «В эту дыру». Но не сказала. Потому что она была в этой же дыре. И Нина была. И они тут будут еще долго. Но дело было даже не в Седове, потому как одно дело, когда ты проговариваешь чужие слова в голове и другое дело, когда их говоришь кому-то.
И этот кто-то отвечает.
Размышление за размышлением, маленькая пауза за другой, но стоило Нине поставить под сомнение, правильно ли Аня поняла смысл написанного, та начала задумываться в эту же сторону. Ей не надо было смотреть в экран телефона, чтобы начать искать новый смысл — в него она уже успела попыриться достаточно. Достаточно, чтобы завести себя, как моторную лодку, раз за разом нарезая круги вокруг одной и той же фразочки, с каждой секундой казавшейся менее очевидной.
В конце концов, да, действительно, можно по разным причинам приехать в Седов. Не то чтобы этих причин было очешуеть как много, но все же имелась вероятность, что с ней приезд никак не связан. Может у этого Васи Пупкина здесь бабушка живет. Или еще кто-нибудь. И с Аней он встретится только мельком. Да, может быть.
- Нин, я понятия не имею. - уже обреченно вздохнула Лыба, только после этой фразы повернув голову к Буке, к которой Аня сидела вполоборота — Но я не думаю, что ему точно захочется свиданки с... Ну, этим. -
Ее рука согнулась как раз к концу фразы. Указательный палец вытянулся и показал на маску. Естественно, дело было не в маске. Не в куске ткани, а то, что было под ним. И вот тут как-то все начало становиться на свои места. Потому как даже вечноуставший взгляд будто бы выдал Аню с потрохами.
Не то чтобы она жалела себя. Не то чтобы Монеткину вообще замечали за жалениям себя. Ее положение вполне можно было бы назвать сверхдерьмовым, и иллюзий по этому поводу у вечно невыспавшейся не было. Но иногда их хотелось иметь. Иногда хотелось, чтобы что-то такое случилось, что бывает у людей, у которых нет хрустящей корочки. И на долю секунду во взгляде читалось это «Можетт, все-таки всерьез?» ровно до того момента, пока блеск в нем не угас, а сообщение, читавшееся во взоре превратилось «Да хрен его знает, на что я вообще расчитывала».
Ей удалось переключиться. Переключиться обратно на чернушный реализм и оптимизм, который работал только по той причине, что Аня знала — что бы она не чувствовала сейчас, может быть куда хуже. Намного хуже. Пиздецки. Невыносимо. Хуже. И ее нынешнее состояние — это не оно. Ей вообще зашибись, если задуматься и если сравнивать с периодом после того, как жизнь наградали ожогами. Ей просто зашибись. Не настолько, чтобы широко улыбаться и ржать во весь голос. Скорее, достаточно, чтобы не уходить в себя.
Так что, пятерня сжимается в кулак. Кулак упирается в висок. Лыба включает сарказмотрон.
- Зато, прикинь, как будет весело, когда я ему улыбнусь. - и она улыбнулась. Вымученно, Под маской не видно, видно по взгляду, но юмор был той вещью, что помогала справиться. Да и вопрос был не в том, чтобы напугать совершенно левого человека. Вопрос был в том, чтобы относиться к себе с юмором, потому что без него останется только бессонница и бездна депрессии. Лыба справлялась и так.
- Плюс, походу, он не в курсе. Так что вряд ли у меня будет занят вечер. -
Возникла табличка. С неоновыми краями. Светящаяся. Она была прямо над головой Ани, и хотя она была воображаемой, именно этой табличкой она пользовалась чаще всего ,если понимала, что ей нужен будет кто-то. Компания. Кто-нибудь. Нина, например. Не то чтобы кроме Нины были какие-то еще варианты, потому что тусить с Катей был ад полнейший. Еще один кандидат не рассматривался, потому что их прошлый заход в «погулять» закончился бинтами. И пластырем. Не для Ани. И хотя Лыба понимала, что Ира, скорее всего, согласится, повторять сценку с кровищей не хотелось.
Так что это было приглашение. Погулять. Потусить. Потому что в голове Ани эпизод со встречей должен был закончиться быстро. Очень. Быстро.
Точно так же быстро, как он должен был начаться. Через какой-то час. Или полтора часа.